Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ц"

1. Кассиль Л. А.: Маяковский – сам. Очерк жизни и работы поэта. Жилая площадь поэта

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: раскаты голоса, который словно оковывал медью баса этот переулок! И кто из ныне работающих в литературе хотя бы раз в жизни не пришел сюда?.. Или тогда, когда переулок был захолустным, глуховатым, каким остался на старой фотографии. Или в наши дни, когда стихи поэта, прежде звучавшие из раскрытых окон этого дома, сегодня будто сами проступили на высокой стене соседнего здания. Там высоко над окнами, стояками над всем пространством от подвалов до чердаков, подобно «шапке» над газетной полосой, ныне оттиснуто крупными красными буквами: Я всю свою звонкую силу поэта Тебе отдаю, атакующий класс. Эта надпись, как эпиграф, закреплена над переулком, который теперь носит имя поэта, – переулок Маяковского. Здесь с 1926 года жил Владимир Владимирович Маяковский. Теперь тут музей-библиотека имени поэта. Расчищено пространство на подступах к дому, подобно тому как сметено все, что когда-то искусственно мешало новому читателю войти в мир поэзии Маяковского. Снесены мелкие постройки, что торчали на углу бывшего Тендрякова переулка, тесный захламленный дворик сегодня превращен в зеленый сквер, хорошо видный за сквозной легкой оградой. Но сохранилось знакомое крыльцо с навесом, крыльцо, к которому еще при жизни поэта так неотвратимо влекло, так неодолимо тянуло революционную молодежь. Лестница, крутые ступеньки которой легко перемахивал в несколько шагов Маяковский, когда ладилась жизнь и работа, или по которой трудно всходил, отжимая тяжело ступеньку за ступенькой, когда обида томила сердце, – эта лестница сейчас закрыта. И, чтобы попасть наверх, надо подняться ...

2. Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: сласти не давал. Сам себе под вечер в дом 20 сто пакетов нес с трудом, а за папой, друг за другом, сто корзин несет прислуга. Ест он, с Петею деля, мармелад и кренделя. Съест и ручкой маме машет: - Положи еще, мамаша! - 30 Петя взял варенье в вазе, прямо в вазу мордой лазит. Грязен он, по-моему, как ведро с помоями. Ест он целый день, и глядь - Пете некогда гулять. С час поковыряв в носу, 40 спит в двенадцатом часу. Дрянь и Петя и родители: общий вид их отвратителен. Ясно даже и ежу - этот Петя был буржуй. 2 Сима тоже 50 жил с отцом, залихватским кузнецом. Папа - сильный, на заводе с молотками дружбу водит. Он в любую из минут подымает пальцем пуд. Папа явится под вечер, поздоровавшись для встречи, скажет маме: 60 - Ну-ка, щи нам с товарищем тащи! - Кашу съев да щи с краюшкой, пьют чаи цветастой кружкой. У рабочих денег нету. Симе в редкость есть конфету. Но зато 70 она и слаще, чем для Пети целый ящик. Чай попив, во весь опор Сима с папой мчат во двор. Симин папа всех умнее, всё на свете он умеет, 80 Колесо нашел и рад, сделал Симе самокат. Сима тоже деловит: у него серьезный вид. Хоть ручонки и тонки, трудится вперегонки. Из мешка, на радость всем, Сима сам смастачил шлем; 90 Красную надев звезду, Сима всех сумел бы вздуть! Да не хочет - не дерется! Друг ребячьего народца. Сима чистый, чище мыла. Мылся сам, и мама мыла. Вид у Симы крепыша, 100 пышет, радостью дыша. Ровно в восемь Сима спит. Спит, как надо - не сопит. Птицы с песней пролетали, пели: "Сима - пролетарий!" 3 Петя, выйдя на балкончик, 110 жадно лопал сладкий пончик: словно дождик по трубе, льет варенье по губе. Четверней лохматых ног шел мохнатенький щенок. Сел. Глаза на Петю вскинул: - Дай мне, Петя, половину! При моем щенячьем росте не угрызть мне толстой кости. 120 Я сильнее прочих блюд эти пончики люблю. Да никак не купишь их: заработков никаких. - Но у Пети грозный вид. Отвернуться норовит. Не упросишь этой злюни. Щен сидит, глотает слюни. 130...

3. Катанян В.: Современницы о Маяковском. Брик Лиля: Из воспоминаний.

Входимость: 1. Размер: 47кб.

Часть текста: связанных с именем Маяковского. В настоящем сборнике ее воспоминания о нем собраны воедино и в полном виде печатаются впервые. Рукописи хранятся в ЦГАЛИ (Фонд Л. Ю. Брик). В своих воспоминаниях я не пишу ни о Маяковском-революционере, ни о его литературной борьбе. Маяковского — большевика, Маяковского — борца за его принципы в искусстве, за которые он так и не успел "доругаться", знают все, читающие его, любят ли они его или нет. Не пишу об этом не потому, что это не кажется мне важным. Для меня это очень важно, и то и другое было частью нашей любви, нашей совместной жизни, но я не берусь писать об этом. Это задача историков литературы, историков нашей революции. В моих кратких воспоминаниях мне хотелось рассказать то, что могу я, — показать не другого Маяковского, нет, Маяковский был един, но ту его сторону поэта, человека, о которой знают немногие. Во избежание недоразумений скажу, что я уже больше года не была женой О. Брика, когда связала свою жизнь...

4. Катанян В.: Современницы о Маяковском. Брик Лиля: Из воспоминаний. Глава IV

Входимость: 1. Размер: 40кб.

Часть текста: подарил этот бильярд своему знакомому, харьковчанину Фуреру, для харьковского рабочего клуба. В Сокольниках умерла наша собака Скотик, скоч-терьер. Я привезла его из Англии в Берлин, где в это время был Маяковский, и из Берлина мы вместе везли его в Москву. Из Сокольников Владимир Владимирович уезжал в Америку. Мы собирались поехать вместе, но я только что встала после перитонита и даже не могла проводить его на вокзал. Мы никогда не снимали подаренные друг другу еще в петербургские времена вместо обручальных кольца-печатки. На моем Володя дал выгравировать буквы Л. Ю. Б. Если читать их по кругу, получалось бесконечно — люблюлюблюлюблюлюблюлюблю…, внутри кольца написано "Володя". Для Володиного я заказала латинские буквы M/W, а внутри написала "Лиля". Когда советские люди перестали носить золотые украшения, Маяковскому стали присылать во время выступлений записки: "Тов. Маяковский! Кольцо вам не к лицу". Он отвечал, что потому и носит его не в ноздре, а на пальце, но записки учащались, и чтоб не расставаться с кольцом, пришлось надеть его на связку с ключами. В тот вечер, когда он из Сокольников уезжал в Америку, он оставил ключи дома и только на вокзале вспомнил, что с ключами оставил и кольцо. Рискуя опоздать на поезд и просрочить визы, он бросился домой, а тогда с передвижением было трудно — извозчики, трамваи… Но уехать без кольца — плохая примета. Он нырял за ним в Пушкино на дно речное. В Ленинграде уронил его ночью в снег на Троицком мосту, долго искал и нашел. Оно всегда возвращалось к нему. Кроме моего кольца был у него еще один амулет — старый серебряный отцовский портсигар. В нем рамка для фотографии, и Володя вставил в нее наше с ним фото 15-го года. Иногда он носил его в кармане, но в него...

5. Асеев Н. Н.: Маяковский начинается. Первая трагедия

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: бомбами брошенных слов, казалось, возьмут — и начнут загораться, сейчас же, пока еще действие шло. Филонов, без сна их писавший три ночи, не думал на них наживать капитал, не славы искал запыленный веночек, — тревогой и пламенем их пропитал.   Теперь это стало истории хламом, куски декораций, афиши… А там — это было единственным самым, что ставило голову выше. Теперь это давняя перебранка, с которой и в книгу не сунусь. А было — периодом Sturn’a und Drang’a, боями за право на юность! Представьте: туманный, чиновный, крахмальный день, не выходящий из ряда, и в нем неожиданно, звонко, нахально гремящая буффонада. Представьте себе этот профиль столичный, в крахмале тугого зажима, в испуге на окрик насмешливо-зычный повернутый недвижимо. Представьте себе эти вялые уши, забитые ватой привычных цитат, глаза эти — вексельной подписи суше, мигающие на густые цвета. Часть публики аплодирует: «Наши!» Но бóльшая, негодуя, свистит. Зады поднимают со стульев папаши, волнуясь, взывают: «Где скромность, где стыд?!» Да, скромностью наши не отличались тут; их шум в добродетелях — подкачал: ни скромности, ни уваженья к начальству, ко всякому в корне началу начал. Но то, что казалось папашам нахальством и что трактовалось как стиль буффонад, — не явной ли стало размолвкой с начальством: истерся Россию вязавший канат! Уже износились смиренья традиции, сошла позолота, скоробился лак, и стало все больше в семействах родиться бездельников, неслухов, немоляк.   Бездельем считалось все, что — хоть постепенно, хоть как бы ни скромно и как ни малó — примерного юношу вверх по ступеням общественной лестницы не вело. Бездельничество — это все, что непрочно, все, что не обвеяно запахом щей, не схоже с былым, непривычно, порочно и — ...