Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Г"

1. Лавут П. И.: Маяковский едет по Союзу. "Знаете ли вы украинскую ночь!"

Входимость: 1. Размер: 52кб.

Часть текста: написанное в 1926 году. За этой первой гоголевской строкой-вопросом — ответ: Нет, / вы не знаете украинской ночи! И дальше — признание, полное глубокого смысла: Разучите / эту мову / на знаменах — / лексиконах алых, — / эта мова / величава и проста: / «Чуешь, сурмы заграли, / час расплаты настав…» / Разве может быть / затрепанней / да тише / слова / поистасканного / «Слышишь»?! / Я / немало слов придумал вам, / взвешивая их, / одно хочу лишь, — / чтобы стали / всех / моих / стихов слова / полновесными, / как слово «чуешь». Маяковский горячо любил Украину и не раз выступал а разных ее городах. Особенно часто он бывал в Киеве и в тогдашней столице — Харькове: в январе 1926 года (после возвращения из Америки) он делился впечатлениями о своем путешествии, а в конце того же года выступил с разговором-докладом «Как писать стихи?». В новом, 1927 году он четыре раза побывал в Харькове. Переполненный театр дружно встретил поэта. Свет потушен, как на спектакле (привычка). Стихли...

2. Северянин Игорь: "Заметки о Маяковском"

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: Сияет солнышко. Свежо. Идем в сторону... — Или ты не узнаешь меня, Игорь Васильевич? — останавливает меня радостный бас Маяковского. Обнимаемся. Оба очень довольны встрече. С ним Б. Пастернак. Сворачиваем в ближайшую улицу, заходим в ближайший бар. Заказываем что-то легонькое, болтаем. - Маяковский говорит: — Проехал Нарву. Вспоминаю: где-то близ нее живешь ты. Спрашиваю: «Где тут Тойла?» Говорят: «От ст. Иеве в сторону моря». Дождался Иеве, снял шляпу и сказал вслух, смотря в сторону моря: «Приветствую тебя, Игорь Васильевич». - В день пятой годовщины советской власти в каком-то большом зале Берлина — торжество. Полный зал. А. Толстой читает отрывки из «Аэлиты». Читает стихи Маяковский, Кусиков. Читаю и я «Весенний день», «Восторгаюсь тобой, молодежь». Овации. Мое окруженье негодует. - — Дай мне несколько стихотворений для «Известий»,— говорит Маяковский,— получишь гонорар по 1000 марок за строку (времена инфляции). Я так рад, что и без денег дал бы, но мое окруженье препятствует. Довод: если почему-либо не вернетесь на родину сразу же, зарубежье с голоду уморит. - В Берлине В. В. остановился на Kurfurstenstr., в Kurfiirsten Hotel. В номере мы застали троих: он, Лиля и О. М. Брики. Л. Ю. была, помню, в лиловом капотике. Изящная и женственная. В. угощал меня ромом и паюсной икрой, которую привез с собой целую жестянку. - Однажды вечером В. заехал к нам на Gipsstr (Norden, Alexan-derplatz). Заехал совсем один и неожиданно. Мы случайно были дома (большая редкость!). Привез в дар большую корзину с фруктами и несколькими бутылками рейнского. - Это было в ту осень, когда Есенин с Айседорой только что уехали перед нашим приездом в Америку. - Маяковский и...

3. Асеев Н. Н.: Маяковский начинается. Проба голоса

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: замашке дойти до лампадного быта — жирка, все Вшивые горки и Сивцевы вражки пойдут вверх тормашки в века кувыркать!   Тут — первогильдейский в ореховой раме мильон подбирает не дурой-губой, а этот — сговаривается с флюгерами и дружбу ведет с водосточной трубой. Тут — чуйки подрезывать фрачным фасоном, к Европе равняться на сотни ладов, а этот — прислушивается к перезвонам идущих до сердца страны проводов.   Она поняла, что такого не вымести, не вжать, не утиснуть в обычный объем; что этакой ярости и непримиримости не взять, не купить ни дубьем, ни рублем; что, как ни стругай его, — гладок и вылощен, не сядет он с краю за жирный пирог… И вот его в Строгановское училище засунула: в сумрак, в холсты, за порог.   Авось! — полагала премудрая старица, — как там ни задирист он, как ни высок, — в художествах наших он сам переварится и красками выпустит выдумок сок. Бросай под шаги ему камни и бревна, глуши его в звон сорока сороков, чтоб елось несытно, чтоб шлялось неровно, чтоб спалось несладко и неглубоко.   Но нет, не согнуть его выдумке немощной и...

4. Катянян В. А.: Маяковский. Хроника жизни и деятельности. 1925. Страница 1

Входимость: 1. Размер: 61кб.

Часть текста: большое, глубоко художественное поэтическое произведение, мощно, выпукло, понятно осветившее историю РКП и роль великого вождя ее — Владимира Ильича. Товарищи охарактеризовали ее как идеальный по своей ясной простоте курс политграмоты, как монументальный памятник Ильичу. Особенно большое впечатление произвела последняя часть — «Смерть Ленина»... Товарищи благодарили Маяковского, сработавшего ленинскую поэму, — «первую нашу, большевистскую ( «Жизнь искусства» (1925), № 3, 20 января ). 9 января в газете «Гудок» напечатан отрывок «НЭП» из 2-й части поэмы «Владимир Ильич Ленин». 9 января — выступление на 1-м Всероссийском совещании пролетарских писателей. «... Должен отметить, что как два года тому назад Леф стоял на определенной позиции, так и теперь он стоит на ней же, закрепив дружественные связи с фронтом пролетарских писателей, с ВАППом. Леф, как и прежде, будет стоять на той же линии, с желанием, чтобы в области ремесленного производства вещей нужных для сегодняшней эпохи, мы чаще бы учились ...

5. Асеев Н. Н.: Маяковский начинается. "Впереди поэтовых арб"

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: игрушки-латы я, величайший Дон-Кихот! Маяковский, «Ко всему» Вот он возвращается из Петрограда — красивый, двадцатитрехлетний, большой… Но есть в нем какая-то горечь, утрата, какое-то облако над душой. Сказали: к друзьям он заявится в среду. Вошел. Маяковского — не узнать. Куда подевались — их нету и следу — его непосредственность и новизна. Уж он не похож на фабричного парня: белье накрахмалил и волос подстриг. Он стал прирученней, солидней, шикарней — по моде последний со Сретенки крик. (На Сретенке были дешевые лавки готовой одежи: надень и носи. Что длинно — то здесь же возьмут на булавки; что коротко — вытянут по оси.) Такого вот — можно поставить к барьеру: цилиндр, и визитка, и толстая трость. Весь вид — начинающий делать карьеру наездник из цирка и праздничный гость.   Они ему крылья напрочь обкорнали, сигарой зажали смеющийся рот, чтоб стал он картинкой в их модном журнале не очень опасных построчных острот. Они его в шик облачили грошовый, чтоб смех, убивающий наповал, чтоб голос его разменять на дешевый каданс их прислужников-запевал.   На нем же любое платье выглядело элегантным; надетым не для фасонов и великосветских врак… Он был какого-то нового племени делегатом, носившим так же свободно, как желтую кофту, фрак. И в блеске лоснящегося цилиндра отсвечивал холод, лицо озарив; так — в порохе блещущая селитра напоминает про грохот, про взрыв. И — хоть он печатался в «Сатириконе», хоть впутался в ленты ермольевских фильм, — весь мир егопомыслов был далеко не тем, чем казался для нас, простофиль. Он законспирировал мысли и темы; расширив глаза, он высматривал год — тот год, где поймем и почувствуем все мы, что...