Заметки о В. В. Маяковском
Странный провинциальный город.
Как многие города Западного края - из красного кирпича. Закоптелого и унылого. Но этот город особенно странный. Здесь главные улицы покрыты белой краской по красным кирпичам. А по белому фону разбежались зеленые круги. Оранжевые квадраты. Синие прямоугольники.
Это Витебск 1920 года. По кирпичным его стенам прошлась кисть Казимира Малевича 1.
"Площади - наши палитры" 2 - звучит с этих стен.
Но наш воинский эшелон стоит в городе Витебске недолго. Наполнены котелки и чайники, и мы грохочем дальше.
Перед глазами оранжевые круги, красные квадраты, зеленые трапеции мимолетного впечатления о городе...
Едем, едем, едем...
Ближе к фронту. И вдруг опять: фиолетовые овалы, черные прямоугольники, желтые квадраты!
Геометрия как будто та же.
А между прочим, нет.
Ибо к розовому кругу снизу пристроен фиолетовый, вырастающий из двух черных прямоугольников.
Лихой росчерк кисти вверху: султан.
Еще более лихой вбок: сабля.
Третий: ус.
Две строчки текста.
И к плакату РОСТА пригвожден польский пан.
Здесь проходит демаркационная линия соприкосновения левых и "левых".
Революционно левых и последних гримас эстетски "левых".
Супрематическое конфетти, разбросанное по улицам ошарашенного города, - там.
И геометрия, сведенная до пронзительного крика целенаправленной выразительности, - здесь.
До цветовой агитстрочки, разящей сердце и мысль...
Маяковского я впервые увидел сквозь "Окна РОСТА".
Робко пробираемся в здание "Театра РСФСР 1-го". Режущий свет прожекторов. Нагромождение фанеры и станков. Люди, подмерзающие в нетопленном театральном помещении. Идут последние репетиции пьесы, странным сочетанием соединившей в своем названии буфф и мистерию. Странные доносятся строчки текста. Их словам как будто мало одного ударения. Им, видимо, мало одного удара. Они рубят, как рубились в древности: обеими руками. Двойными ударами.
Бить - так бить... И из сутолоки репетиционной возни вырывается:
... Мы австралий-цы...
... Все у нас бы-ло!..
И тут же обрывается. К режиссеру 3 (из нашего угла виден только его выбритый череп, прикрытый высокой красной турецкой феской) - к режиссеру яростно подошел гигант в распахнутом пальто. Между воротом и кепкой громадный квадратный подбородок. Еще губа и папироса, а в основном - поток крепкой брани.
Это - автор. Это - Маяковский.
Он чем-то недоволен.
Начало грозной тирады. Но тут нас кто-то хватает за шиворот. Кто-то спрашивает, какое мы имеем право прятаться здесь, в проходах чужого театра. И несколько мгновений спустя мы гуляем уже не внутри, а снаружи театрального здания.
Так мы видели впервые Маяковского самого...
"Ах вот вы какой". Говорит громадный детина, широко расставив ноги. Рука тонет в его ручище.
"А знаете, я вчера был весь вечер очень любезен с режиссером Ф., приняв его за вас!"
Это уже у Мясницких ворот, в Водопьяном. В "Лефе". И значительно позже. Я уже не хожу зайцем по чужим театрам, а сам репетирую в собственном - Пролеткультовском. Передо мной редактор "Лефа" - В. В. Маяковский, а я вступаю в это только что создающееся боевое содружество: мой первый собственный спектакль еще не вышел в свет, но дитя это настолько шумливо уже в самом производстве и столь резко очерчено в колыбели, что принято в "Леф" без "экзамена". В "Лефе" No 3 печатается и первая моя теоретическая статья...4
Резко критикуя "литобработку" (как формировали тогда в "Лефе" слова) текста Островского одним из лефовцев, В. В. в дальнейшем пожалеет, что сам не взялся за текст этого достаточно хлесткого и веселого агитпарада Пролеткульта. Так или иначе, но премьеру "Мудреца" и мою первую премьеру первым поздравляет бутылкой шампанского именно Маяковский (1923). Жалеть же о переделках текста некогда. Слишком много дела. Конечно, с заблуждениями. Конечно, с ошибками. С загибами и перегибами. Но с задором и талантом. "Леф" дерется за уничтожение всего отжившего журналом, докладами, выступлениями. Дел выше горла. И дальнейшие воспоминания о Маяковском сливаются в бесконечную вереницу выступлений в Политехническом музее, зале консерватории. Погромных речей об... Айседоре Дункан, поблекшей прелестью волновавшей загнивших гурманов. Разносов поэтиков из "Стойла Пегаса" или "Домино" и тому подобных поэтических кабачков, расцветавших при нэпе.
До сих пор неизгладимо в памяти:
Громкий голос. Челюсть. Чеканка читки. Чеканка мыслей. Озаренность Октябрем во всем.
"Нового Лефа", этого хилого последыша, когда-то бойкого и боевого "Лефа". Вера во вчерашние лефовские лозунги ушла. Новых лозунгов не выдвинуто. Заскоки и зазнайство, в которых не хочется сознаваться. И в центре уже не дух Маяковского, а "аппарат редакции". Длинные споры о лефовской "ортодоксии". Я уже в списке "беглых". Уже имею "нарушения": "посмел" вывести на экран Левина в фильме "Октябрь" (1927) 5. Плохо, когда начинают ставить чистоту жанрового почерка впереди боевой задачи.
Не вступая в "Новый Леф", поворачиваюсь к нему спиной. С ним нам не по пути. Впрочем, так же и самому Маяковскому. Вскоре "Новый Леф" распадается...
"А вот Маяковскому не понравилось",- говорит мне товарищ, мексиканец, водивший В. В. на это же зрелище... На некоторые явления мы, стало быть, глядим по-разному.
Но в тот же почти вечер мне из Москвы приносят письмо от Максима Штрауха. По основным вопросам мы смотрим с Маяковским одинаково: Штраух пишет, что В. В. смотрел мой деревенский фильм "Старое и новое" 6, посвященный тоже быкам, но... племенным. Смотрел с громадным увлечением и считает его лучшим из виденных им фильмов. Собирался даже слать за океан телеграмму... Телеграмма не пришла: Маяковского не стало.
Передо мною забавные, похожие на украинскую вышивку, его зарисовки мексиканских пейзажей.
О бое быков мы думали по-разному.
5/IV-40 г
Примечания
Эйзенштейн Сергей Михайлович (1898-1948) - кинорежиссер.
Воспоминания были впервые опубликованы в журнале "Искусство кино", М. 1958, No 1. Печатаются по тексту журнала.
1 "левых" течений в живописи тех лет, так называемый супрематизм, принципом которого было беспредметное, отвлеченное конструирование цветовых плоскостей.
2 Из стихотворения Маяковского "Приказ по армии искусства".
3 Режиссер - В. Э. Мейерхольд. Речь идет о постановке в Театре РСФСР Первом в 1921 г. пьесы Маяковского "Мистерия-буфф".
4 С. Эйзенштейн, "Монтаж аттракционов. (К постановке "На всякого мудреца довольно простоты" А. Н. Островского в Московском Пролеткульте)". - Журнал "Леф", М. 1923, No 3.
5 В фильме "Октябрь", поставленном С. М. Эйзенштейном и Г. В. Александровым, роль Ленина исполнял рабочий Никандров. Маяковский протестовал против того, что постановщики выбрали для этой роли человека, обладающего только чисто внешним сходством с В. И. Лениным. Об этом он говорил на диспуте "Пути и политика Совкино" (см. XII, 359) и писал в заметке "О кино": "Отвратительно видеть, когда человек принимает похожие на Ленина позы и делает похожие телодвижения - и за всей этой внешностью чувствуется полная пустота, полное отсутствие мысли. Совершенно правильно сказал один товарищ, что Никандров похож не на Ленина, а на все статуи с него" (Маяковский, "Октябрь" критиками "Нового Лефа" О. Бриком, В. Перцовым, В. Шкловским в статье "Ринг Лефа". - Журн. "Новый Леф", М. 1928, No 4.
6 Фильм С. М. Эйзенштейна "Старое и новое"; был выпущен на экран в 1929 г.