ДОМОЙ!
Уходите, мысли, во-свояси.
Обнимись,
души и моря глубь.
Тот,
кто постоянно ясен -
тот,
по-моему,
просто глуп.
Я в худшей каюте
10 из всех кают -
всю ночь надо мною
ногами куют.
Всю ночь,
покой потолка возмутив,
несется танец,
стонет мотив:
"Маркита,
Маркита,
Маркита моя,
20 зачем ты,
Маркита,
не любишь меня..."
А зачем
любить меня Марките?!
У меня
и франков даже нет.
A Mapкиту
(толечко моргните!)
за_ сто франков
30 препроводят в кабинет.
Небольшие деньги -
поживи для шику -
нет,
интеллигент,
взбивая грязь вихров,
будешь всучивать ей
швейную машинку,
по стежкам
строчащую
40 шелка_ стихов.
Пролетарии
приходят к коммунизму
низом -
низом шахт,
серпов
и вил, -
я ж
с небес поэзии
бросаюсь в коммунизм,
50 потому что
нет мне
без него любви.
Все равно -
сослался сам я
или послан к маме -
слов ржавеет сталь,
чернеет баса медь.
Почему
под иностранными дождями
60 вымокать мне,
гнить мне
и ржаветь?
Вот лежу,
уехавший за воды,
ленью
еле двигаю
моей машины части.
Я себя
советским чувствую
70 заводом,
вырабатывающим счастье.
Не хочу,
чтоб меня, как цветочек с полян,
рвали
после служебных тягот.
Я хочу,
чтоб в дебатах
потел Госплан,
мне давая
80 задания на_ год.
Я хочу,
чтоб над мыслью
времен комиссар
с приказанием нависал.
Я хочу,
чтоб сверхставками спеца
получало
любовищу сердце.
Я хочу
90 чтоб в конце работы
завком
запирал мои губы
замком.
Я хочу,
чтоб к штыку
приравняли перо.
С чугуном чтоб
и с выделкой стали
о работе стихов,
100 от Политбюро,
чтобы делал
доклады Сталин.
"Так, мол,
и так...
И до самых верхов
прошли
из рабочих нор мы:
в Союзе
Республик
110 пониманье стихов
выше
довоенной нормы..."
[1925]
|
Примечания
Домой! (стр. 92). Черновой автограф в записной книжке 1925 г., № 33 (БММ); журн. «Молодая гвардия», М. 1926, № 1, январь; газ. «Бакинский рабочий», Баку, 1926, № 43, 19 февраля; «Испания. Океан. Гавана. Мексика. Америка»; Сочинения, т. 5.
Начато по пути из Нью-Йорка в Гавр на пароходе «Рошамбо» (28 октября — 5 ноября 1925 года) и закончено уже после возвращения поэта в Москву. Стихотворение не датировано, но время его окончания можно установить из сопоставления двух фактов. Две последних строфы стихотворения связаны с отчетным докладом Центрального Комитета на XIV съезде ВКП(б), который был сделан И. В. Сталиным 18 декабря 1925 года. 19 декабря Маяковский прочитал стихотворение «Домой!» (под заглавием «Маркита») на вечере в Политехническом музее. Исходя из этого, можно заключить, что стихотворение «Домой!» закончено 18–19 декабря 1925 года.
В журнале и газете стихотворение было опубликовано с четырнадцатой заключающей строфой, которая впоследствии была отброшена поэтом. В 1928 году Маяковский писал об этом: «Ноющее делать легко — оно щиплет сердце не выделкой слов, а связанными со стихом параллельными ноющими воспоминаниями. Одному из своих неуклюжих бегемотов-стихов я приделал такой райский хвостик:
Несмотря на всю романсовую чувствительность (публика хватается за платки), я эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал» (см. «Письмо Равича и к Равичу» в т. 12 наст. изд.).
«Маркита», из афиш вечеров поэта известны также два других варианта заглавия стихотворения «Домой!»: «Возвращение» и «Заданья на год».
Строки 56–62. …слов ржавеет сталь, чернеет баса медь. Почему под иностранными дождями вымокать мне, гнить мне и ржаветь? — Длительное заграничное путешествие вызвало у поэта чувство глубокой тоски по родине. Позднее он вспоминал в своей автобиографии «Я сам»: «…После полугода езды пулей бросился в СССР. Даже в Сан-Франциско (звали с лекцией) не поехал» (т. 1 наст. изд., стр. 27). Незадолго до отъезда из Нью-Йорка Маяковский телеграфировал Л. Ю. Брик: «Очень скучаю… Здесь отвратительно» (см. В. Катанян
Строки 111–112. …выше довоенной нормы…— то есть выше уровня 1913 года, последнего года перед первой мировой войной.