Наумов Е. И.: В. В. Маяковский. Семинарий
На современном этапе (1953—1961)

НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
(1953—1961)

19 июля 1953 года советская печать широко отметила шестидесятилетие со дня рождения Маяковского. В Москве состоялось заседание, посвященное памяти поэта, в котором приняли участие советские и прогрессивные поэты мира (см. отчет в «Литературной газете» от 21 июля 1953 г.). 16 июля 1953 г. «Литературная газета» поместила «Литературное обозрение», в котором содержались рецензии на новые критические работы о Маяковском, опубликованные к этому времени. Журнал «Коммунист» напечатал статью В. Щербины «Талантливейший поэт советского народа» (1953, № 10, стр. 72—83). На юбилей откликнулась литературная общественность всех союзных республик. Журналы «Советская Украина» (1953, № 7), «Киргизстан» (1953, № 2), «Советский Казахстан» (1953, № 7), «Крым» (1953, № 10), «Литературный Азербайджан» (1953, № 1), «Октябрь» (Кишинев, 1953, № 4), «Звезда Востока» (1953, № 5) и другие опубликовали статьи о творчестве поэта, о его воздействии на формирование поэтов братских республик.

К шестидесятилетию были опубликованы материалы, относящиеся к биографии поэта (Юров П. Здесь родился поэт. — Советская культура, 1953, 18 июля; Месхи — Огонек, 1953, № 28, стр. 8; Катаев В. По городам Союза. — Там же, стр. 2—5; Поляновский М. Фотосъемки с большой выдержкой. — Там же, стр. 7 и другие).

— состоялся Второй Всесоюзный съезд советских писателей, наметивший дальнейшие пути ее развития.

Второй съезд советских писателей показал всю неослабевающую силу воздействия Маяковского на советскую литературу. В приветствии ЦК КПСС «Второму Всесоюзному съезду советских писателей» говорилось: «Продолжая лучшие традиции русской и мировой классической литературы, советские писатели творчески развивают метод социалистического реализма, основоположником которого был великий пролетарский писатель Максим Горький, следуют традициям боевой поэзии Владимира Маяковского»¹¹⁸.

Имя Маяковского громко прозвучало с трибуны Второго съезда. В своем докладе «Состояние и задачи советской литературы А. Сурков подчеркнул непреходящее значение творческого опыта Маяковского для советской поэзии. Об этом же говорили другие делегаты съезда. В. Каверин напомнил о том, что советские писатели должны видеть в лице Маяковского не только пламенного советского патриота, но и великого труженика, не жалевшего сил для того, чтобы придать своим произведениям наиболее совершенную художественную форму.

При всем этом на съезде подчеркивалось, что следование традициям Маяковского, в первую очередь, означает необходимость творческого отношения к ним. Касаясь этого вопроса и говоря о Маяковском как о создателе социалистического эпоса, С. Вургун справедливо отметил, что «ценя великое и живое наследство Маяковского», в то же время нужно «не ограничиваться одними его путями, не канонизировать их, а искать и другие, новые пути в эпическом повествовании о великой революционной эпохе» (там же, стр. 64).

На съезде затрагивался вопрос о состоянии критического изучения творчества Маяковского. Было отмечено, что со времени работы Первого съезда писателей опубликовано 102 книги о Маяковском, что дискуссия 1953 года помогла успешному развитию науки о творчестве поэта. «На совещании о трудах, посвященных Маяковскому, мы столкнулись с узким, сектантским взглядом на творчество лучшего, талантливейшего поэта нашей эпохи, взглядом, обеднявшим это творчество и подгонявшим его под примитивные схемы. Осуждение ложных положений, острое столкновение борющихся взглядов дали много для верного, глубокого понимания поэзии Маяковского», — говорил Б. Рюриков в содокладе «Об основных проблемах советской критики» (там же, стр. 311).

номера) опубликовали статьи, материалы и воспоминания о жизни и творчестве Маяковского.

Особенно широко откликнулась «Литературная газета». В номере за 14 апреля, помимо передовой («Вечно живое оружие»), были опубликованы две большие статьи (Н. Калитина «С правдой вдвоем» и З. Паперного «Поэзии мозолистые руки»). В разделе «Школа поэзии» приведены высказывания о Маяковском ряда советских поэтов (С. Маршак, В. Инбер, М. Танк, П. Воронько, Г. Эмин, С. Чиковани и др.), раздел «От всей души» содержит отзывы о поэте, хранящиеся в Библиотеке-музее В. В. Маяковского. Интересны публикации «Маяковский и книга» (ответы Маяковского на анкету), «Языком плаката» (установление авторской принадлежности трех плакатов РОСТА). Подборка «Маяковский на сцене» говорит о подготовке новых постановок пьес Маяковского в советских театрах.

В Москве, в Колонном зале Дома Союзов, состоялось торжественное заседание, посвященное памяти поэта. В выступлениях А. Суркова, Н. Асеева, А. Кулешова, С. Кирсанова, К. Симонова, Назыма Хикмета и других прозвучали слова, полные горячей любви и глубокого уважения к имени Маяковского. На заседании М. Луконин сделал доклад «Традиции Маяковского и современная поэзия», в основе которого лежит широкое понимание традиций великого поэта. «Основа традиций Маяковского состоит прежде всего в его воззрениях на взаимоотношения поэзии с жизнью, именно эти традиции оказали решающее влияние на советских поэтов» (Литературная газета, 1955, 16 апреля). М. Луконин подчеркнул, что «Маяковский был многогранен и широк в своем представлении о поэтических средствах, никогда не считал свою поэтику единственно возможной, никому не навязывал ее. Он был непримирим в борьбе за идейность, тенденциозность советской поэзии, за ее революционность».

29 июля 1958 года — в год шестидесятипятилетия со дня рождения поэта — произошло большое событие в культурной жизни нашей страны: в торжественной обстановке в Москве был открыт памятник Маяковскому. Это событие приняло общенародный характер. По поручению Советского правительства памятник открыл один из старейших советских поэтов, председатель Советского комитета защиты мира — Н. С. Тихонов. Советская печать широко освещала это знаменательное событие (Правда, 1958, 30 июля; Литературная газета, 1958, 31 июля). Установка памятника Маяковскому на одной из лучших площадей столицы нашей Родины еще раз показала общенародную любовь к поэту и высокое признание его творчества Коммунистической партией и Советским правительством.

Постоянное внимание в советской стране к имени великого поэта революции, бережное и заботливое отношение к его творческому наследию продолжают оставаться весьма благоприятными предпосылками для дальнейших успехов науки о Маяковском.

«1953—1958 годы ознаменовались крупными событиями в жизни Советского Союза, в деятельности партии, в ее борьбе за построение коммунистического общества в СССР и за сохранение мира»¹¹⁹.

XX съезд КПСС (1956) принял исторические решения, говорившие о дальнейшем продвижении Советского Союза к коммунизму.

Большое международное значение имел XXI съезд КПСС (1959) — съезд строителей коммунизма, утвердивший семилетний план развития народного хозяйства.. XXII съезд КПСС (1961), принявший новую программу Коммунистической партии, явился яркой демонстрацией торжества ленинского генерального политического курса, разработанного XX съездом КПСС.

За период, прошедший после XX съезда партии, наша страна сделала новый огромный шаг по пути строительства коммунизма.

Одной из важнейших политических задач этого периода явилась борьба за ликвидацию вредных последствий культа личности И. В. Сталина.

Обращаясь к творческой интеллигенции, Н. С. Хрущев говорил: «Сталин допустил много ошибок в последний период своей деятельности, но он и сделал много полезного для нашей страны, для нашей партии, для всего международного рабочего движения»¹²⁰. Как уже говорилось, в свое время известную пользу для развития науки о Маяковском принес отзыв Сталина о поэте, опубликованный в 1935 году.

все дореволюционное творчество поэта, затушевывая его футуристические заблуждения, или, что еще хуже, изображая футуризм как начало революционного искусства.

В таких работах дело выглядело так, что еще ранний Маяковский обладал всеми теми качествами, которые, в действительности, формировались у него в советские годы. При этом в работах исчезало то важное обстоятельство, что лучшим поэтом нашей эпохи Маяковского сделала Великая Октябрьская революция. Были попытки «выпрямить» творческий путь Маяковского после Октября в результате чего его образ становился статичным, лишенным внутреннего развития. В некоторых работах все советские поэты изображались слепыми учениками Маяковского, лишенными собственного художественного своеобразия. С другой стороны, порою делались выводы о том, что те поэты, которые не следуют поэтике Маяковского, якобы не могут находиться в основном русле советской поэзии. Как эти, так и некоторые другие недостатки, связанные с догматическим истолкованием отзыва Сталина, начали заметно тормозить дело изучения Маяковского, наносить ему прямой вред¹²¹.

Политика нашей партии, направленная на борьбу с последствиями культа личности, принесла самые благотворные результаты в области развития всей советской науки. Борьба против бесплодного догматизма и бездумного начетничества, развернувшаяся в этот период, показала весь вред для науки мертвых схем и готовых образцов, открыла перед учеными неограниченные творческие возможности. Это имело огромное значение для всего советского литературоведения и, в частности, самым положительным образом отразилось на дальнейшем изучении творчества Маяковского.

Но прежде чем приступить к характеристике работ советских ученых, необходимо остановиться на той идеологической борьбе, которая развернулась вокруг творчества Маяковского вскоре же после вскрытия нашей партией ошибок, допущенных в связи с культом личности.

Выступая в 1957 году перед советскими писателями и давая характеристику современной идеологической борьбе, Н. С. говорил: «Враги социализма пытались использовать критику культа личности в своих грязных целях, организовав визгливую клеветническую кампанию против нашей страны и социалистического лагеря в целом. Им очень хотелось бы внести замешательство в ряды борцов за мир, демократию и социализм, ослабить влияние идей марксизма-ленинизма, поколебать единство стран социалистического лагеря, оклеветать и скомпрометировать коммунистические партии в глазах народов. Теперь всем видно, что эти подлые расчеты врагов социализма потерпели позорный провал»¹²².

Преследуя подобные цели, заведомо обреченные на провал, враги и недоброжелатели советской литературы попытались использовать имя Маяковского в борьбе против страны социализма.

Как и следовало ожидать, первые антисоветские фальшивки появились в Америке. В «трудах» У. Харкинса, З. Фолеевского и других, изданных в Нью-Йорке, яростному обстрелу подверглась вся советская литература, при этом имя Маяковского было взято на особый прицел. Здесь Маяковский начал изображаться «жертвой» социализма, поэтом, который якобы находился в «конфликте» с советской действительностью, которого якобы погубил «социальный заказ». Эта беззастенчивая клевета, естественно, не имеет даже отдаленного отношения к науке. Разоблачению как этих, так и подобных им антисоветских измышлений посвятил свою глубоко аргументированную статью В. Щербина«Оценки советской литературы, данные буржуазными идеологами, представляют собой не что иное, как полный отказ от элементарной научной добросовестности в исследовании явлений литературы и искусства, игнорирование фактов, клеветнические нападки на социалистическую идеологию. Все это наглядно свидетельствует о глубоком кризисе, падении современной эстетики и критики, о полном разрыве их с наукой»¹²³.

Эта характеристика вполне приложима и к такому «исследователю» творчества Маяковского, как Р. Якобсон, который когда-то встречался с поэтом, но позже эмигрировал из Советской России, порвал с нею все связи и обосновался в Америке. Включившись в антисоветскую пропаганду, Р. Якобсон опубликовал в книге «Русский литературный архив» (Нью-Йорк, 1956) свои «комментарии» к поздней лирике Маяковского. Смысл этих псевдо-научных «комментариев» сводится к одному: вопреки всем очевидным фактам изобразить Маяковского сторонником «чистой лирики», поэтом, который, насилуя себя, откликался на политические темы современности. Исходя из этого, Якобсон пускается в рассуждения о борьбе личного и общественного начала в поэзии Маяковского, изображает его как интимного лирика, «задушенного» политической поэзией.

Клевета не терпит яркого света истины. Поэтому Якобсон без всякого стыда и смущения оставляет в стороне социалистическое содержание лирики Маяковского, его программные выступления о задачах советской поэзии, фальсифицирует факты, выпячивает одни из них и умышленно не замечает другие. Все эти фальшивые комбинации подчинены одной цели: изобразить Маяковского неудовлетворенным советской действительностью, «внутренним эмигрантом», тяготившимся социалистическим строем.

Советские литературоведы и критики до конца разоблачили клеветнические измышления Р. Якобсона. В статье «Фальшивый комментарий» В. Щербина «в полном разладе с элементарным здравым смыслом», В. Щербина делает совершенно справедливое заключение: «Р. Якобсон, как и его коллеги, любит рассуждать о подлинной объективности исследования, о широте взглядов. Но как узок, нетерпим и далек от правды фактов он сам в своем комментарии, как не стесняется он принести ее в жертву предубеждениям!» (Литературная газета, 1958, 6 февраля).

В отличие от Якобсона и подобных ему зарубежных «исследователей», советские ученые со всей добросовестностью и основательной аргументацией выступили в защиту Маяковского от клеветнических нападок. Одной из таких работ является статья А. Метченко «Векам, истории и мирозданью», посвященная «вечным» и «общечеловеческим» темам в творчестве Маяковского. Раскрывая социалистический характер лирики поэта, автор показывает, что основой ее явилась сама советская действительность. Это позволило автору решительно опровергнуть домыслы Якобсона. «Прежде всего, — пишет А. Метченко, — необходимо отметить порочность, ненаучность самого подхода Якобсона к творчеству Маяковского. Исследователь, остающийся до сих пор на позициях формализма, совершенно игнорирует роль советской действительности в формировании творческих замыслов Маяковского, в развитии его принципов изображения жизни»¹²⁴. В этой связи А. Метченко останавливается на абсурдной попытке Якобсона изобразить дело так, что, если бы Маяковский лучше узнал буржуазный Запад, он... «Из контекста в целом напрашивается вывод, что, если бы поэт подольше пожил на Западе, он, несомненно, последовал бы примеру Якобсона. Но так как этого не случилось, то комментатор был вынужден ограничиться тем, что превратил пламенного трибуна революции во внутреннего эмигранта. Чтобы эта от начала до конца ложная версия приобрела убедительность, Р. Якобсон придал своим измышлениям характер «комментария», обильно снабдил их цитатами. Но ложь и в научном облачении остается ложью» (там же, стр. 169). С опровержением клеветы Якобсона выступили и другие советские критики¹²⁵.

Не отстает от Якобсона и его ученица П. Блейк, выступившая в 1960 году с предисловием к сборнику стихотворений Маяковского, вышедшему в Нью-Йорке. В этом предисловии П. Блейк называет статьи Р. Якобсона о Маяковском «блестящими», а Р. Якобсон, в свою очередь, здесь же рекомендует П. Блейк, которую якобы отличает «глубокое понимание поэта и его творчества». Нетрудно догадаться, что эта «глубина» П. Блейк точно соответствует «глубине» научного мышления ее наставника. Дав своей статье название «Две смерти Владимира Маяковского», так напоминающее сенсационные рекламы американских фильмов, П. Блейк торопливо семенит за своим учителем, повторяя пущенную им клевету о двух Маяковских, изображая поэта жертвой социализма. В своей статье «Г-жа Блейк клевещет» А. Метченко совершенно верно замечает, что «именно Якобсон подсказал Патриции Блейк мысль о несовместимости в творчестве Маяковского любовной лирики и служения коммунизму»¹²⁶. И А. Метченко абсолютно прав, когда делает из этого следующий вывод: «Нетрудно понять, почему сейчас, когда в нашей стране такое огромное значение приобрела задача воспитания нового человека, строителя коммунистического общества, идеологи буржуазного строя лезут из кожи вон, чтобы оболгать, исказить наследие пламенного певца коммунизма» (там же).

В антисоветскую кампанию, начатую в Америке, вскоре включились и разного рода ревизионисты.

Наша критика верно заметила, что эти выступления, в частности, были связаны с «комментариями» Якобсона и выступлениями других буржуазных литературоведов. Это еще раз указывает на то, какими грязными источниками питается ревизионизм в своих нападках на советскую литературу.

«Комедия перед самоубийством» ведет рассуждение о том, что Маяковский создавал пьесу «Клоп» «неудовлетворенный действительностью», «испуганный неясностью будущего». Это не более как вариация якобсоновской клеветы. Ведь именно Якобсон писал, что в «Клопе» якобы «высмеяна постоянная мечта молодого Маяковского о будущем». Из того же источника черпает свое вдохновение польский литератор А. Стерн, который с возмущением пишет о том, что «в течение целых двадцати лет Маяковского утверждали исключительно как трибуна победоносной революции и певца ее достижений». Предпринимая ревизию творчества Маяковского, А. Стерн предлагает искать основу его поэзии не в идеях социализма, а в футуризме и других модернистских течениях. В своем предисловии к сборнику произведений Маяковского на польском языке А. Стерн пытается уверить читателей, что стремление поэта поставить свое творчество на службу советскому народу якобы явилось причиной его «трагедии». В этом А. Стерн видит «урок» для современных поэтов. Все выводы А. Стерна направлены на апологию эстетства и аполитизма. Такую же позицию занял и польский поэт В. Ворошильский, переметнувшийся в лагерь ревизионистов. В 1953 году, выступая в Москве на дискуссии о Маяковском, В. Ворошильский всячески клялся именем поэта, заявляя: «нашим знаменем, нашим учителем стал Маяковский!» Немного спустя В. Ворошильский заговорил совсем другим голосом. Он приветствовал статью польского ревизиониста К. Теплица «Крушение пророков», назвав ее «толчком, который окончательно разгромил поверженный идол социалистического реализма». Как и А. Стерн, В. Ворошильский намертво привязывает Маяковского к футуризму, всячески превознося это декадентское течение, он возмущается тем, что советские критики говорят об идейной близости поэта к Горькому, т. е. рассматривают творчество Маяковского как творчество поэта социалистического реализма. Не случайно буржуазная печать Запада не замедлила выступить с похвалами в адрес В. Ворошильского, приветствовать его отречение от великого поэта революции. Но вот как обращалась к В. Ворошильскому болгарская писательница Л. Стефанова на страницах газеты «Литературен фронт»:

«...Всем, что вы написали в своих статьях, вы отрекаетесь от первого поэта масштаба целой эпохи, который открыто заявлял, что он безраздельно служит народу и партии; отрекаетесь от поэта, который писал, что, если была бы возможна реставрация капитализма в России, враги уничтожили бы каждый его стих «за полную для белых вредность». А вас сейчас славят именно они».

 Эвентова «Эстетствующие ревизионисты и традиции Маяковского» (Новый мир, 1958, № 5, стр. 229—243). И. Эвентов приводит обширное количество фактов, говорящих о борьбе Маяковского против декадентского искусства, за поэзию активного политического воздействия, показывает благотворное влияние его творчества на прогрессивных поэтов зарубежных стран. На этом фоне автор показывает всю несостоятельность современных ревизионистов мерить Маяковского своими собственными эстетскими мерками. В статье И. Эвентова убедительно доказывается, что все эти ревизионистские потуги по сути своей ничем не отличаются от клеветнических измышлений буржуазных идеологов. И совершенно прав И. Эвентов, когда делает следующее заключение: «Ревизионизм — явление политическое. Он начинается с уступок буржуазной идеологии, а кончается капитуляцией перед ней. Он всегда плетется в обозе буржуазной политики, буржуазной науки, на ходу прислуживая им» (стр. 242).

Весьма убедительной критике подверг домыслы ревизионистов А. Метченко «Против субъективистских измышлений о творчестве Маяковского» (Коммунист, 1957, № 18, стр. 69—82). Основой этой статьи является резко отрицательная оценка В. И. Лениным футуризма, его весьма критическое отношение к поэме «150 000 000». С другой стороны, А. Метченко говорит о разного рода эстетах, которые с похвалой отзывались о футуристической вычурности, еще встречавшейся в творчестве поэта в первые годы революции. Автор пишет: «Маяковский должен был решить, кто прав: «утонченнейшие ценители», готовые признать и принять его как футуриста и утверждавшие, что искусство и массовость — явления несовместимые, или Ленин, который требовал от искусства доступности массам и считал футуризм антинародным искусством. Маяковский пошел за Лениным» (стр. 79). Такая четкая и ясная постановка вопроса позволила А. Метченко показать, что нынешние ревизионисты, пытающиеся определить истоки творчества Маяковского в футуризме, ничем не отличаются от тех «утонченнейших ценителей» прошлого, от которых сам поэт решительно отвернулся. В свете этого еще раз становится очевидной антиленинская позиция всех тех, кто предпринимает эстетскую ревизию творческого наследия великого поэта революции¹²⁷.

Но, конечно, никакие антисоветские выпады буржуазных идеологов и их подголосков, никакие их нападки на советское литературоведение не в состоянии остановить подлинно научное изучение Маяковского, имеющее своим основанием марксистско-ленинскую теорию, социалистическую эстетику. Несмотря на частные недостатки и отдельные недочеты, советская наука о Маяковском на современном этапе развивается все более успешно. Как уже говорилось, это в первую очередь связано с теми историческими решениями Коммунистической партии, которые проводились в жизнь в эти годы и благотворно отразились во всех областях материальной и духовной жизни советского народа и, в частности, в области литературы и искусства. Здесь также имело большое значение выступление Н. С. Хрущева «За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа».

Прежде всего следует подчеркнуть, что наука о Маяковском на современном этапе продолжает обогащаться крупными, фундаментальными исследованиями советских ученых. В этих работах решаются как частные вопросы, так и общие проблемы творчества поэта. Прежде всего к ним нужно отнести  А. Метченко и В. Перцова.

Книга А. Метченко «Творчество Маяковского 1917—1924 гг.» (М., «Советский писатель», 1954, 639 стр.) содержит анализ творчества Маяковского второго периода, когда он формировался как ведущий поэт советской эпохи.

Глава первая («Коренной перелом в истории человечества») посвящена первым откликам поэта на Октябрьскую революцию. Здесь подробно говорится об обстоятельствах литературной борьбы первых лет революции, о позиции Маяковского в этой борьбе, о характере его взаимоотношений с группой футуристов. Не замалчивая некоторых ошибок Маяковского этих лет (участие в выпуске хрестоматии «Ржаное слово»), автор в то же время правильно подчеркивает, что футуристические настроения поэта объясняются его «желанием оказать поддержку людям, искренне жаждавшим нового слова в искусстве» (стр. 112).

Вторая глава («Дни и ночи в РОСТА») содержит характеристику ростинских плакатов Маяковского. Наиболее интересная часть этой главы — сопоставление творчества Маяковского и поэзии Демьяна Бедного годов гражданской войны. Такое сопоставление давно напрашивалось, однако до этих пор не было предметом исследования.

В третьей главе («Народность и мастерство») дается анализ художественного мастерства Маяковского. С этой целью автор останавливается на характеристике различных декадентских групп и ложноноваторских течений, затруднявших в те годы рождение нового, социалистического искусства. Привлечение этого материала в качестве литературного фона позволило автору показать художественные достижения Маяковского, их роль в развитии советской поэзии. Большое место здесь отведено характеристике поэтического языка Маяковского. Подробно останавливаясь на анализе стиха, А. Метченко держится той верной точки зрения, что Маяковский развил и обогатил возможности силлабо-тонического стихосложения. С этих позиций автор рассматривает ритм и рифму Маяковского.

Четвертая глава («У истоков советского героического эпоса») отведена анализу поэмы «150 000 000». Привлекая факты международной политической борьбы тех лет, автор дает характеристику политического содержания поэмы, подробно говорит о ее художественных особенностях.

«На страже мира и труда») дается характеристика плакатов и агитстихов Маяковского, его работы для рекламы советской торговли. Здесь же говорится о стихотворении «Рабочим Курска, добывшим первую руду...», о произведениях, посвященных борьбе за мир, о его политических памфлетах. Следует признать, что эта глава — менее интересная часть работы. Она, преимущественно, носит описательный характер.

Шестая глава («По личным мотивам об общем быте») посвящена исследованию одного из сложнейших произведений Маяковского — поэмы «Про это». Автор глубоко анализирует поэму и в связи с нею ставит вопрос о Маяковском — основоположнике социалистической лирики. Интересен раздел о художественных особенностях поэмы.

Глава седьмая («В литературных боях») освещает литературную борьбу первой половины 20-х годов и определяет в ней место Маяковского и молодых комсомольских поэтов (А. Безыменский, А. Жаров и другие). Это необыкновенно важно, так как обычно в критической литературе много говорилось о врагах Маяковского и мало о его союзниках в литературной борьбе. Весьма подробно освещен один из сложных вопросов, который можно озаглавить «Маяковский и Леф».

Последняя, восьмая глава («Поэма о Ленине») посвящена идейно-художественному анализу поэмы «Владимир Ильич Ленин» как выдающегося произведения социалистического реализма¹²⁸¹²⁹.

В 1961 году вышла вторая книга А. Метченко, являющаяся продолжением первой, «Творчество Маяковского 1925—1930 гг.» (М., «Советский писатель», 1961, 650 стр.).

Сразу же следует заметить, что эта вторая книга, писавшаяся в иных условиях, во многих отношениях выгодно отличается от первой. Главное ее отличие в более широком охвате литературного материала 20-х годов, в более глубокой и разносторонней его трактовке. На этой книге весьма благоприятно сказались те современные условия общественно-литературной жизни, которые сложились после разоблачения культа личности Сталина.

«Наш объект — творчество Маяковского в сложном взаимодействии с действительностью и литературным процессом второй половины 20-х годов» (стр. 566). На протяжении всей работы А. Метченко не отступает от избранной позиции, чем и определяется внутреннее единство его исследования. В работах о Маяковском, как правило, говорится о жизни советского общества, дается более или менее богатый литературный фон. В книге А. Метченко и то и другое не является «фоном». Это основа его исследования, исходная позиция автора. В этом своеобразие его работы.

В первой главе («Шаги Гулливера») центральное место занимает тема нового человека и проблема положительного героя в литературе 20-х годов и в творчестве Маяковского.

Привлекая обширный историко-литературный материал, во многом новый или мало известный, автор анализирует теоретические споры вокруг этих вопросов (Леф, «Перевал», РАПП) и идейно-художественную позицию Маяковского.

Вторая глава («Поездки в прошлое») посвящена характеристике «заграничных» стихов Маяковского, которые рассматриваются в связи с темой буржуазного запада в творчестве советских писателей 20-х годов (И. Эренбург, С. Есенин, Н. Тихонов).

В третьей главе («Слово — полководец человечьей силы») рассматриваются теоретические споры тех лет о методе советской литературы и выясняется роль Маяковского в становлении и развитии социалистического реализма.

«Поэма о счастье») автор прослеживает зарождение эпоса в советской литературе и в связи с этим дает анализ поэмы «Хорошо!». Как и в других случаях, здесь содержатся богатые литературные параллели («Улялаевщина» И. Сельвинского, «Дума про Опанаса» Э. Багрицкого, «Семен Проскаков» Н. Асеева).

Пятая глава («Разгневанной кистью») содержит анализ сатирических стихотворений Маяковского в связи с общими проблемами сатиры и творчеством некоторых писателей-сатириков (И. Ильф и Е. Петров, Д. Бедный, В. Лебедев-Кумач).

Глава шестая («Театр врывается в жизнь») посвящена анализу пьес «Клоп» и «Баня», их сценическим постановкам (Вс. Мейерхольд) и спорам вокруг их проблематики. В седьмой, заключительной, главе работы («Векам, истории и мирозданью») автор ведет острую полемику с фальсификаторами творчества Маяковского (Р. Якобсон, П. Блейк и др.), дает принципиальную оценку лирике Маяковского, подробно останавливается на обстоятельствах литературной борьбы последних лет жизни поэта. Работа завершается анализом вступления к поэме «Во весь голос» в свете этой борьбы¹³⁰.

Таково содержание двух книг А. Метченко. Научная ценность их несомненна. Автор тесно связывает творчество поэта с явлениями советской действительности, убедительно доказывает, что все наиболее сильные стороны творчества поэта складывались и формировались под воздействием социалистической эпохи. Достоинство этой работы и в том, что творчество Маяковского анализируется в тесной связи с литературным движением тех лет, что позволило автору убедительно показать передовой характер поэзии Маяковского. Одновременно с идейной эволюцией поэта А. Метченко прослеживает его художественное развитие, уделяя этому большое внимание. В ряде случаев исследование А. Метченко обогащает новыми важными фактами (использование архивных материалов).

В книгах А. Метченко сочетается обилие историко-литературных фактов с широкими теоретическими обобщениями. Особо следует подчеркнуть, что эта работа построена на прочной методологической основе: не упрощая сложных и противоречивых явлений советской литературы 20-х годов, автор в то же время не делает никаких уступок сторонникам либеральной «переоценки» этих явлений.

Но это не снижает научной ценности работы.

В 1956 году вышла вторая часть монографии В. Перцова о Маяковском (Маяковский. Жизнь и творчество после Великой Октябрьской социалистической революции. М., Изд. АН СССР, 1956, 496 стр.). В ней исследуется жизнь и творчество Маяковского с конца 1917 года до начала 1925 года. Учтя опыт других литературоведов, В. Перцов создал оригинальную работу, во многом расширяющую наше представление о поэте. Этому немало способствовало то обстоятельство, что автор — один из участников литературного движения 20-х годов. В своей работе он не только исследователь, но в известной мере и мемуарист. Благодаря этому В. Перцову удалось создать весьма живую картину литературной жизни тех лет, нарисовать запоминающийся облик Маяковского не только как поэта, но и как человека. Автор привлек богатый материал: воспоминания современников, литературные архивы, газеты и журналы.

Первая глава работы («Подступы») подготавливает читателя к восприятию творчества Маяковского в первые годы революции. Ее основное содержание — резкое политическое расслоение писателей после Октября. На этом фоне дается безоговорочное принятие Маяковским революции.

«Рождение поэтической темы») посвящена, главным образом, анализу пьесы «Мистерия-Буфф» и той борьбе, которая развернулась вокруг нее.

В главе третьей («Певец и класс») дается характеристика поэмы «150 000 000» и ростинских плакатов поэта.

Четвертая глава («Из России нэповской будет Россия социалистическая») содержит обстоятельный анализ отзыва В. И. Ленина о стихотворении «Прозаседавшиеся». Здесь сгруппированы и другие произведения поэта на сатирические темы, содержится общая характеристика Маяковского-сатирика.

В главе пятой («Поэма «Про это») исследуются истоки лирики Маяковского, ее идейно-эстетическая основа. Эта глава имеет большое общепринципиальное значение. В. Перцов весьма убедительно спорит с теми, кто склонен был видеть в поэме «Про это» лишь узко автобиографическую канву, кто беспочвенно рассуждал на этом основании о «раздвоенности» героя поэмы — самого поэта. Интересно и правильно решая вопрос о соотношении автобиографического момента с содержанием центрального художественного образа поэмы, В. Перцов раскрывает общезначимость переживаний героя, их социально-этическую основу. Эта часть работы еще раз убедительно показывает всю абсурдную несостоятельность попыток, предпринятых за рубежом, изобразить Маяковского интимным лириком, который якобы тяготился социальными темами. Неразрывная связь личного и общего — такова основа лирики поэта.

В главе шестой («Маяковский и Леф») автор подробно разбирается в одном из самых сложных вопросов творческой биографии Маяковского советских лет. Здесь автор убедительно опровергает тот неверный взгляд, что творчество Маяковского и его тактика в литературной борьбе якобы целиком определялись интересами и взглядами той литературной группы, которая его окружала. В. Перцов пишет: «Противоречие между установкой на массы, вытекавшей из идейной позиции Маяковского, и предрассудками лефовского литературно-эстетического салона было одним из главных противоречий, осложнявших развитие Маяковского в советскую эпоху» (стр. 315). Не скрывая футуристически-лефовских заблуждений поэта, не обходя молчанием того факта, что Маяковский нередко отстаивал групповые интересы, В. Перцов настойчиво и последовательно иллюстрирует основной тезис своей работы о решающем значении для формирования Маяковского самой советской действительности, политики Коммунистической партии, великих ленинских идей, претворяемых советским народом в реальные дела всемирно-исторического значения. Умение показать на примере творчества Маяковского неразрывную связь литературы с жизнью народа — одна из самых сильных сторон работы В. Перцова.

«Эпос пролетарской революции») посвящены обстоятельному исследованию поэмы «Владимир Ильич Ленин». Автор подробно останавливается на предыстории создания поэмы, — на проблеме взаимоотношения массы и личности в первых произведениях советской литературы. Затем автор выясняет идейную основу, на которой вызревал замысел поэмы. Большое место отведено анализу композиции, жанровому своеобразию поэмы, такой внутренне единой теме, как народ — партия — Ленин — герой произведения. Возражая против трактовки этой поэмы как произведения исторического жанра, В. Перцов убедительно доказывает, что ее основой является живая советская действительность, жгучие вопросы современности, не перестававшие волновать советских людей. Автор высказывает также веские возражения против попыток трактовать поэму Маяковского как простую иллюстрацию к сочинениям В. И. Ленина.

Как в этом, так и в других случаях в книге В. Перцова привлекает полнота изложения материала. В то же время детальный анализ творчества Маяковского, придающий глубину всей книге, сочетается с живым, увлекательным изложением.

Однако не все разделы этой книги равноценны. Слишком бегло рассматривает автор вопрос о Маяковском и классическом наследии. Дело здесь скорее сводится к упоминанию Пушкина, Некрасова и других русских писателей XIX века, чем к основательной постановке вопроса о традиции и новаторстве в творчестве Маяковского. Здесь едва ли может помочь сопоставление того, что у Петра Ивановича Бобчинского из «Ревизора» «зуб со свистом», а у Вильсона из поэмы «150 000 000» «с присвистом зуб», или попытка сопоставить с повестью Гоголя «Ночь перед Рождеством» вторую главу поэмы «Про это», озаглавленную «Ночь под Рождество». Эта часть работы — наиболее уязвимое место книги В. Перцова. Без ущерба для книги автор мог бы освободиться от пересказа при анализе «Мистерии-Буфф», поэмы «150 000 000» и в некоторых других частях работы, как, например, при характеристике Пролеткульта, явления давно изученного и хорошо известного. В то же время автор иногда обходит малоизвестные факты. Так, например, глухо упоминая о разногласиях между Д. Бедным и Маяковским, В. Перцов не задерживается на этом эпизоде, который важен не только с точки зрения взаимоотношений двух крупнейших поэтов-современников, но представляет общий интерес, когда мы говорим о путях развития советской поэзии. Можно указать и на другие частные недостатки этого интересного и вдумчивого исследования.

Книга В. Перцова получила довольно многочисленные отклики в печати. Рецензенты, как правило, отмечали достоинства этого исследования в целом, хотя и расходились в оценке В. Перцовым некоторых частных вопросов. Н. Венгров  6, стр. 221—223) правильно заметил, что автор идет по пути наибольшего сопротивления — стремится расширить исследование, ввести дополнительные данные, выдвинуть новые гипотезы. В то же время рецензент упрекает автора в сглаживании некоторых острых вопросов (Маяковский и Леф, противоречия творческого развития). Судя по рецензии Н. Машбиц-Верова (Звезда, 1957, № 4, стр. 174—178) можно подумать, что книга В. Перцова содержит больше недостатков, чем достоинств. С этим решительно нельзя согласиться. Вызывает удивление произвольный вывод рецензента о том, что якобы «основной недостаток работы В. Перцова — отсутствие методологического костяка» (стр. 178). Этот упрек, почти зачеркивающий большую и нужную работу, не подтверждается в рецензии никакими солидными доказательствами. Другим недостатком книги рецензент считает малое внимание исследователя к «родимым пятнам» Маяковского, т. е. к его лефовско-футуристическим заблуждениям. Однако, следует признать, что В. Перцов, не обходя эти «родимые пятна», не позволил им закрыть основного в творческом пути поэта, в чем и заключается одно из достоинств его исследования. Еще более спорной является рецензия Л. Лазарева «Путь поэта и литературный процесс» (Литературная газета, 1956, 6 сентября). В ней отмечаются немалые достоинства книги: ее обстоятельность, умение автора показать внутреннее единство поэта, связать его творческий путь с литературным движением. В то же время Л. Лазарев упрекает В. Перцова за то, что он «третирует» футуризм, проявляет «настороженное отношение к Лефу», что он «все свое внимание сосредоточил на конфликтах и столкновениях между Маяковским и лефовцами». По сути дела, за всеми этими упреками скрывается одно — стремление рецензента пересмотреть вопрос о футуризме и Лефе. Нужно признать, что для этого нет решительно никаких оснований. В советском литературоведении уже давно установилась та верная точка зрения, что эти течения принесли немалый вред советской литературе. Что касается футуристов (после Октября), то Л. Лазарев совершенно напрасно упрекает В. Перцова в том, что он якобы рассматривает их «чуть ли не как основных врагов советской литературы». Наоборот, В. Перцов пишет, что весь тон «Газеты футуристов» «был окрашен ярким сочувствием Октябрьскому перевороту». Но, не ограничиваясь этим, В. Перцов показывает, что, несмотря на все свои субъективные намерения, объективное значение деятельности футуристов было вредоносным для советской литературы. Отсюда, совершенно естественно, В. Перцов сосредоточил свое внимание не на том, что сближало Маяковского с футуристами, а на том, что разъединяло их. Ту же позицию В. Перцов сохраняет и в освещении вопроса о Маяковском и Лефе¹³¹«главное достоинство работы В. Перцова заключается в том, что самый идейный ее замысел четок и правилен», как об этом писала Е. Книпович в рецензии «Серьезное исследование» (Правда, 1958, 17 августа).

К работам А. Метченко и В. Перцова хронологически примыкает книга Л. Вышеславского «Маяковский в борьбе за социализм». (Творчество Маяковского периода 1928—1930 гг. Киев, «Радянський письменник», 1953, 188 стр.)

В первой главе («Идейно-творческие позиции Маяковского 1928—1930 гг.») автор останавливается на общей характеристике содержания творчества поэта этих лет (борьба за мир, идеи советского патриотизма, поэтические декларации, связь творчества Маяковского с русской классической поэзией и его традиции в советской поэзии и др.).

Глава вторая («Важнейшие проблемы первой пятилетки в творчестве Маяковского») посвящена характеристике и сопоставлению пьесы «Баня» и стихов поэта 1928—1930 гг. Эта часть работы — наиболее интересна и самостоятельна. Здесь немало новых полезных наблюдений, характеризующих идейно-художественные позиции Маяковского.

Глава третья («Борьба за передовую культуру») преимущественно содержит анализ трех произведений: пьесы «Клоп», циркового представления «Москва горит», вступления «Во весь голос». Против характеристики каждого из этих произведений возражать не приходится, но объединение их в одну главу выглядит в работе несколько искусственным.

В конце главы, в связи с характеристикой вступления «Во весь голос», автор останавливается на вопросах художественного мастерства, но этого явно недостаточно: в предыдущих частях работы очень мало говорится о художественных особенностях творчества поэта. Этот недостаток отмечался в рецензиях на книгу Л. Вышеславского, хотя в них говорилось и о целом ряде достоинств этой работы¹³².

 Колоскова «Маяковский в борьбе за коммунизм» (М., Госполитиздат, 1958, 509 стр.). «Цель этой книги — показать участие Маяковского в исторической борьбе за утверждение социалистического строя в нашей стране, за торжество великих идей коммунизма» (стр. 3). Появление работ на такую тему можно только приветствовать¹³³. Автор знакомит читателя с основными идейными мотивами творчества поэта. Эта книга может принести свою пользу читателю, впервые знакомящемуся с поэзией Маяковского. Гораздо меньший интерес она представляет для специалистов, так как во многом повторяет ранее известное. В книге нет исследования, в ней преобладает описательный элемент. Досадным упущением автора является отсутствие точных ссылок на источники. Чувство неудовлетворенности вызывает та анонимная полемика, которую ведет А. Колосков, не называя имен своих оппонентов. К сожалению, в эту работу перешли некоторые ошибки из предыдущей книги А. Колоскова «Жизнь Маяковского», подвергнутой в свое время справедливой критике (см. стр. 76—78). А. Колосков и теперь пытается сгладить противоречия раннего Маяковского, упростить известную сложность творческого пути поэта. Так, например, явным преувеличением выглядит такая характеристика: «Поэма «Война и мир» отвечает всем основным требованиям, какие предъявлял В. И. Ленин, партия большевиков к революционерам-интернационалистам в годы первой мировой войны. Маяковский говорил в ней о том же, о чем говорили в те годы большевистские пропагандисты» (стр. 102). Как известно, в те годы В. И. Ленин говорил о необходимости перерастания войны империалистической в войну гражданскую. В поэме «Война и мир», при всем ее революционно-демократическом пафосе, Маяковский еще не поднимался до понимания такой задачи¹³⁴. А. Колосков по-прежнему пытается затушевать вредоносную суть футуризма. Так, при характеристике поэмы «150 000 000», вместо обстоятельного анализа ленинского отзыва об этом произведении, автор ограничивается следующим замечанием: «Резко отрицательно отозвался об этой поэме В. И. Ленин. Владимир Ильич возражал против издания ее для того времени большим тиражом» (стр. 200). Но ведь главное в отзыве В. И. Ленина не вопрос о тираже. Он — производный от другого, главного вопроса — о резко отрицательном отношении В. И. Ленина к футуризму. А это главное содержание отзыва В. И. Ленина автор оставляет совершенно в стороне.

 Черемина (Известия АН СССР. Отд. литературы и языка, 1958, т. XVII, вып. 6, стр. 558—561) и А. Туркова (Новый мир, 1959, № 3, стр. 177—186). Эти статьи не лишены своих недостатков. Так, Г. Черемин недооценил книгу Л. Маяковской «Пережитое», увидев в ней больше отрицательного, чем положительного, а А. Турков некритически отнесся к ошибочной статье Е. Динерштейна, опубликованной в «Литературном наследстве» № 65 («Новое о Маяковском»). Но в чем авторы безусловно правы — это в критике той части работы А. Колоскова, где он сглаживает противоречия раннего Маяковского, упрощает вопрос о творческой эволюции поэта¹³⁵ Трегуба «Кому нужны фальшивые монеты?» (Литература и жизнь, 1959, 2 октября), в которой автор вновь попытался оправдать свою ошибочную книгу «Живой с живыми» (которую он обильно цитирует), получившую в 1953 году резко отрицательную оценку на дискуссии о Маяковском и в газете «Правда». Не имея никаких дополнительных доказательств, которые могли бы опровергнуть его оппонентов, С. Трегуб попросту назвал их всех «фальшивомонетчиками», а их работы «фальшивыми монетами», которые «нужно изымать из обращения». Оскорбление С. Трегубом своих противников, его попытка «запугать» их, запретить опубликование их работ, — все эти приемы, недостойные советской критики, естественно, ничем не могут помочь выяснению объективной истины. В своей статье С. Трегуб преследует совсем иную цель — попытаться вернуть советскую критику к тем спорам, которые происходили в 1953 году на дискуссии о Маяковском, пересмотреть результаты этой дискуссии и добиться переоценки своей книги «Живой с живыми». Вполне понятно, что эта попытка не только не получила никакой поддержки в нашей печати, но вызвала новые, вполне оправданные возражения¹³⁶.

Помимо трудов, посвященных отдельным периодам и важным проблемам творчества Маяковского, продолжают появляться новые работы типа общих очерков. Одна из них — книга Н. Маслина «Маяковский. Очерки творчества» (М., Гослитиздат, 1956, 202 стр.). «В книге более или менее обстоятельно рассмотрены те произведения Маяковского и те особенности его пути, которые позволяют охарактеризовать основные черты великого поэта» (стр. 3). В этой книге нет новых материалов или новых взглядов на творчество поэта. На основе ранее опубликованных исследований Н. Маслин создал серьезный очерк, рассчитанный на массового читателя. Интересная, свежая работа очеркового характера принадлежит А. Кулиничу (В кн.: А. Кулинич. Очерки по истории русской советской поэзии 20-х годов. Изд. Киевского университета им. Т. Г. Шевченко, 1958 , стр. 77—112). Автор привлек немало новых фактов литературной жизни 20-х годов, в ряде случаев сумел на них посмотреть с необычной стороны.

на отдельных произведениях поэта, в чем несомненно сказывается поступательное движение науки о Маяковском. Характерный пример этого — коллективная монография группы работников Академии наук об одном из крупнейших произведений поэта — «Поэма Маяковского «!» (М., Изд. АН СССР, 1958, 315 стр.)

Книга состоит из трех разделов. «В первый раздел сборника включены статьи, посвященные анализу художественно-поэтических особенностей поэмы, ее стиля, языка, композиции, ритма» (стр. 5). Обширная статья Н. Калитина «Слово и мысль (особенности языка и стиля поэмы)» содержит главы: «Слово и образ», «Лексика», «Стих», «Навстречу будущему». Автор умело связывает анализ мастерства поэта с идейным содержанием его творчества. Г. в статье «Сжатое слово» останавливается на характеристике «конденсированного» построения стиха Маяковского. В работе В. Зайцева «Шестая глава поэмы (из наблюдений над стилем)» рассматриваются средства художественного изображения двух противоположных лагерей в описании Октябрьского переворота. Большой интерес вызывает статья Ф. Пицкель «От поэмы «Владимир Ильич Ленин» к «Хорошо!», в которой рассматривается движение Маяковского ко все более углубленному художественному изображению истории в ее конкретных проявлениях. С несколько необычной стороны посмотрел на поэму С. Лесневский в статье «Хорошо!» — оценка эстетическая». В статье содержатся свежие наблюдения над тем, как отразились в поэме эстетические идеалы Маяковского. Весьма содержательна статья В. Земскова «Река по имени «факт» (некоторые исторические источники поэмы «Хорошо!»)». Автор далеко не ограничивается указанием на источники поэмы. Главную свою задачу он видит в изучении принципов отбора Маяковским исторических материалов. Интересны и воспоминания П. , относящиеся к одному из эпизодов поэмы.

Второй раздел этого сборника «состоит из откликов-этюдов зарубежных литераторов, исследователей, переводчиков и пропагандистов Маяковского» (стр. 6). Особенно богатый познавательный материал содержит статья В. Колевски «Поэма «Хорошо!» в Болгарии». В своих «Заметках переводчика» И. рассказывает о специфике перевода произведений Маяковского на чешский язык. В статьях Д. Радо и Л. Герерро речь идет о переводах поэмы на венгерский и испанский языки. Однако, этот раздел явно испорчен тем, что в него включена статья польского литератора А. Стерна. В этой статье А. Стерн рассыпается в фальшивых комплиментах по адресу Маяковского. Они фальшивы потому, что одновременно с выходом этого сборника А. Стерн, как говорится в примечании редакции к его статье, «выступил со статьями, в которых принижалось общественное, революционное значение великого поэта социализма», которые перекликаются «с ревизионистскими наскоками на советскую литературу» (стр. 237). Тем более странной выглядит публикация статьи А. Стерна в советском издании. Редакция сборника усмотрела в этой статье «интересный историко-литературный документ». Но какая цена этому документу, если его автор одновременно начал клеветать на Маяковского и фальсифицировать его творчество?

«Библиография», где содержатся «библиографические сведения об издании поэмы и литературе о ней» (стр. 6). Многие из этих сведений будут полезными. К сожалению, в этот раздел включены и такие источники, которые лишь загрязняют библиографию о Маяковском. К ним относятся глубоко ошибочные статьи Ю. Юзовского («Картонная поэма») и М. Беккера («Хорошо ли «Хорошо!»?), опубликованные в 1927 году. Во всяком случае, если составитель счел уж таким необходимым указать на эти статьи, он не должен был оставить их без оценки. Советская библиография не может быть объективистской.

В рецензиях на этот сборник отмечались его недостатки (изолированность от общих процессов советской литературы 20-х годов, отсутствие цельности и четкого построения) и в то же время признавалось, что он «воспринимается как начало большой и плодотворной исследовательской работы научного коллектива»¹³⁷.

Анализу поэмы «Хорошо!» посвятил свою небольшую книгу А. Абрамов («Октябрьская поэма Маяковского». Воронежское книжное издательство, 1958, 68 стр.). Помимо уже знакомого материала, здесь содержится немало новых наблюдений. Автор сосредоточил свое внимание на изображении Маяковским народа, как основной движущей силы революции, в чем сказалась одна из характерных тенденций в подходе к творчеству Маяковского на современном этапе¹³⁸.

 Абрамова — его книга «Поэма Маяковского «Владимир Ильич Ленин». (М., «Советский писатель», 1955, 219 стр.)¹³⁹.

Эта поэма — выдающееся произведение всей советской поэзии — уже неоднократно была предметом исследований. Однако, как правило, она рассматривалась преимущественно с точки зрения ее идейного содержания; средства художественного выражения не подвергались достаточно обстоятельному анализу. При этом характеристика художественных особенностей поэмы иногда давалась в отрыве от ее идейного наполнения. Главной отличительной особенностью работы А. Абрамова является анализ поэмы в ее идейно-художественном единстве. Помимо того, рассматривая это крупнейшее произведение Маяковского, автор дает характеристику общих художественных принципов творчества поэта.

Исследование открывается главой «На подступах к поэме о вожде», в которой речь идет о художественных особенностях стихов Маяковского о Ленине, написанных до поэмы. Глава «Образы поэмы» прежде всего содержит характеристику средств художественного изображения Ленина. Всесторонне исследуя этот вопрос, автор делает вывод: «Маяковский в основном раскрывает образ Ленина посредством постепенного введения в поэму все новых и новых событий, поступков, выступлений, обнаруживающих определенные свойства его личности. Само введение новых событий обусловлено исторической последовательностью революционной борьбы» (стр. 42). В связи с этим автор анализирует подход Маяковского к фактам ленинской жизни как к средству создания художественного образа. Большое место отведено анализу образа народа в поэме. А. Абрамов убедительно полемизирует с теми, кто видел в этом произведении лишь «двух героев» — эпический образ Ленина и образ лирического героя, кто рассматривал в поэме народ лишь как «своеобразный фон». «Народ в поэме Маяковского, — пишет автор, — не просто окружение, в котором выступает Ленин, — это именно народ, живая трудящаяся масса, основная движущая сила истории. В этом факте с особенной силой сказалось замечательное качество историзма Маяковского, для которого интерес к истории был прежде всего интересом к живым людям, участникам и творцам исторических событий» (стр. 47). Автор доказывает, что в поэме даны важнейшие этапы революционной борьбы народа и останавливается на средствах ее художественного воспроизведения. Говоря о лирическом герое поэмы, А. Абрамов выделяет в нем черты поэтического выразителя идей пролетариата.

«Искусство композиции» содержит весьма широкую характеристику композиционных принципов поэмы. Здесь заслуживает внимания следующее наблюдение автора: «Композиция сюжетная выступает в поэме в единстве с лирической композицией, внутренне мотивированной изображением чувств и мыслей лирического героя» (стр. 82). В главе «Сила слова» рассматриваются языковые средства поэмы; глава «Интонационный строй» демонстрирует ее «многоголосие». Большое место отведено в работе главе «Богатство ритмики». Она полемически направлена против тех, кто склонен рассматривать ритмику Маяковского как механическое сцепление различных ритмов, существовавших в русской поэзии до него. А. Абрамов показывает самобытность ритма поэмы, который был «услышан» поэтом в живом разговорном языке самого народа.

Заключительная глава книги — «Жанровые особенности поэмы» — посвящена традициям русской классической поэзии в поэме «Владимир Ильич Ленин» («Кому на Руси жить хорошо» Некрасова); здесь поэма определена как новый эпос, в котором важнейшую роль играет лирическое начало. Полнота раскрытия избранной темы, хорошее знание теории литературного творчества, — все это делает книгу А. Абрамова ценным пособием при изучении Маяковского¹⁴⁰.

Глубокий и содержательный анализ поэмы «Владимир Ильич Ленин» содержится в статье З. Паперного «Маяковский в работе над поэмой о Ленине» (Вопросы литературы, 1958, № 1, стр. 20—48). Одним из неоспоримых достоинств этой работы является обращение автора к записным книжкам Маяковского, что позволило ему внести немало нового в анализ поэмы.

 Машбиц-Верова «Поэмы Маяковского» (Куйбышевское книжное издательство, 1960, 311 стр.). «Основное внимание уделяется в работе выяснению идейного и поэтического новаторства, анализу художественных приемов Маяковского, прослеживанию непроторенных путей никогда не прекращавшегося его роста» (стр. 3). Под этим углом зрения в книге исследуются шесть поэм Маяковского.

Первая из них — «Облако в штанах» — рассматривается автором во многих аспектах. Здесь содержится характеристика идеологической борьбы в России ко времени создания поэмы, раскрывается смысл ее названия, дается анализ сюжета и композиции. Автор подробно останавливается на содержании «четырех криков: «долой!» в поэме. Большое внимание уделено вопросу о традициях и новаторстве в этом произведении. При всем этом И. Машбиц-Веров говорит и о ее противоречивости, которая объясняется тем, что «В грядущей революции Маяковский видел тогда не столько ее разум, сколько стихийные силы восставших «голодненьких, потненьких, покорненьких» (стр. 35). Автор указывает и на следы влияния символизма на поэтику Маяковского («символистская система метафоризации»).

Столь же серьезно и содержательно анализируется другая ранняя поэма Маяковского «Флейта-позвоночник». Здесь не только указывается на ее связь с «Облаком в штанах», но и выясняется углубление поэта в проблематику (богоборчество, гуманизм).

«150 000 000». Основное содержание этой главы посвящено выяснению тех новых качеств творчества Маяковского, появление которых было обусловлено Октябрьской революцией. В то же время здесь указывается на те футуристические рецидивы, которые были причиной резкой критики этой поэмы В. И. Лениным.

Поэма «Про это» рассматривается как дальнейший этап в идейно-художественном развитии Маяковского. Останавливаясь на некоторой противоречивости произведения, автор сосредоточивает свое главное внимание на чертах нового человека в облике героя и делает тот верный вывод, что «Поэма «Про это» ставила вопросы коммунистического быта, коммунистической морали в повседневной жизни» (стр. 153).

Большое место в книге занимает анализ поэмы «Владимир Ильич Ленин». Поэма характеризуется как принципиально важный момент творческой биографии поэта, что подтверждается всесторонним анализом произведения (образ Ленина, образ народа, образ лирического героя). В то же время в этой главе мы встречаемся с утверждениями, с которыми весьма трудно согласиться. Воздавая должное этому выдающемуся произведению советской и мировой поэзии, автор в то же время настойчиво концентрирует внимание читателей на мнимых «неудачах» поэмы. Один из разделов называется «Достижения, неудачи, перспективы». Автор пишет: «В поэме есть и слабые места, серьезные недостатки» (стр. 235). В частности, к «неудачам» поэмы И. Машбиц-Веров относит знаменитый «капитализма портрет родовой», который дает Маяковский. Автор упрекает Маяковского в том, что он якобы «упрощает восприятие», что «образ (т. е. «портрет». — Е. Н.) неправдоподобен, немощен, внутренне неоправдан» (стр. 236). Странный и неоправданный упрек! Как будто бы мы имеем здесь дело не с поэзией, а с учебником политграмоты, в котором обязательна исчерпывающая характеристика капитализма. Ведь сам Маяковский говорил, что, работая над этим произведением, он боялся «простого политического пересказа». Его «родовой портрет» капитализма дан с необыкновенной поэтической яркостью и в то же время ни в чем не отступает от политической сущности этого явления. Высказав свое странное неудовлетворение по этому поводу, И. Машбиц-Веров добавляет: «Есть и другие неудачные места» (стр. 237). Он пишет: «Так, например, расходясь с преобладающим мнением критики, мы не можем признать достижением Маяковского известный лирический монолог, посвященный партии» (стр. 237). Как и в первом случае, автор, игнорируя поэтическую манеру Маяковского (любимый поэтом прием гиперболизма), обвиняет его здесь в недооценке человеческой «единицы» («Единица вздор, единица ноль»...), опять ему кажется, что здесь «сравнение неудачное, неправомерное», что «оно бедно, однолинейно», что здесь мысль выражена «неудачно, неверно» (там же). С удивительной настойчивостью автор продолжает писать вслед за этим, что в поэме «есть и другие неудачные места»...«ошибки Маяковского естественны» и т. д.

Это установление «ошибок» и «неудач» поэмы «Владимир Ильич Ленин» автор продолжает и в следующей главе (посвященной анализу поэмы «Хорошо!»). Здесь мы опять сталкиваемся с теми же произвольными утверждениями, что «непосредственно жизнь РКП(б), ее формирование, рост, деятельность получили, однако, в поэме ограниченное отражение» (стр. 257), что в ней «неудачные формулировки» и «лирическое «я» поэта еще во многом сжато, заторможено» (стр. 288) и т. п.

Думается, что автор лишь для того начал искусственно выискивать все эти «ошибки» и «недостатки», чтобы сказать, что в следующей поэме — «Хорошо!» — Маяковский освободился от них и этим подчеркнуть дальнейший рост поэта. Все это не более как предвзятая и надуманная схема. Поэма «Хорошо!» и без того содержит богатый материал, иллюстрирующий идейно-художественный рост Маяковского. Кстати сказать, И. Машбиц-Веров приводит этот материал, давая характеристику поэмы.

Что же касается поэмы «Владимир Ильич Ленин», то коллекционирование автором ее выдуманных «недостатков» является недооценкой одного из самых зрелых произведений поэта, что намного снижает общие достоинства книги И. Машбиц-Верова.

Кроме работ, посвященных изучению определенных периодов творчества Маяковского и наиболее крупных его произведений, в последнее время большое внимание исследователей привлекли отдельные жанры в творчестве поэта.

драматургия Маяковского. Это тем более важно, что в течение долгих лет изучение драматургического наследия поэта было предано забвению (исключение здесь составляла лишь книга Б. Ростоцкого «Маяковский и театр», о которой речь шла выше). Такое положение объяснялось тем, что в прошлом пьесы Маяковского ставились в театрах с формалистических позиций, искажавших их сущность и создававших неверное представление о театре Маяковского. Инерция скептического отношения к драматургии Маяковского ощущалась довольно долго. В весьма содержательной редакционной статье «Изучать и осваивать традиции Маяковского-драматурга», опубликованной в газете «Советское искусство» (4 марта 1953 г.), верно отмечалось: «По сей день бытует легенда о якобы нереалистическом, условном характере театра Маяковского. Еще и теперь кое-где можно слышать разговор о том, что пьесы Маяковского по своим идейно-художественным достоинствам стоят много ниже его поэтического наследия, что они носят внешнетенденциозный, схематический характер». С подобным же протестом выступил драматург Б. Ромашов, очень правильно заметивший, что отсутствие внимания к драматургии Маяковского в последние годы во многом объясняется когда-то господствовавшей теорией бесконфликтности, налагавшей запрет на те произведения, в которых изображалась острая борьба непримиримых противоречий (Литературная газета, 1953, 24 декабря). Благодаря активным выступлениям в защиту драматургии Маяковского, обозначился перелом в отношении к ней.

Непосредственным толчком к этому послужило возобновление постановок «Клопа» и «Бани» в Московском театре сатиры и в ряде других театров страны. Эти спектакли, осуществленные после перерыва в двадцать с лишним лет, показали неувядаемую силу драматургии поэта, ее действенное значение для современности. «Литературная газета» писала: «В наши дни происходит второе сценическое рождение пьес Маяковского. Постановка «Бани» в 1953 г. в Театре сатиры убедительно доказала актуальность и сценичность драматургии великого советского поэта. Около полутора лет идет спектакль Театра сатиры, и на каждое представление хочет попасть значительно больше зрителей, чем может вместить зал» (14 апреля 1955 г.).

Постановки «Бани» и «Клопа» вызвали довольно многочисленные отзывы, в которых единодушно признавалась ценность драматургии Маяковского для развития современного театра. Опыт этих постановок помог ярче выявить успехи и недостатки современного театрального искусства. Одна из обобщающих работ на эту тему — обстоятельная и острая статья Н. «Вместе с Маяковским («Баня» и «Клоп» В. Маяковского в Московском театре сатиры)»¹⁴¹. Процесс режиссерской работы над этими пьесами отражен в статье В. Плучека и С. «Работая над Маяковским...»¹⁴². Осуществление этих спектаклей помогло нашей критике более пристально и глубоко разобраться в состоянии современной драматургии, в ее достижениях и недостатках (статьи Б. Ростоцкого«Маяковский и советская комедия». — Советская культура, 1953, 18 июля; «Живой опыт мастера». — Искусство кино, 1953, № 3, стр. 42—58; «Слово поэта-драматурга». — Литературная газета, 1953, 25 июня).

В процессе обсуждения спектаклей возникали оживленные творческие дискуссии, в которых авторы порой высказывали противоположные точки зрения. Так, в статье В. Шитова и В. Саппака «Перечитывая «Клопа» (Театр, 1955, № 8, стр. 81—99) режиссерская работа над пьесой признавалась бесспорной удачей театра. Иную точку зрения высказывал А. Исаев в статье, озаглавленной «Когда театр не верит автору» (Театр, 1956, № 7, стр. 67—74)¹⁴³.

Но наряду с плодотворными спорами вокруг постановок пьес Маяковского иногда проскальзывали попытки вернуть советский театр на позиции, в свое время осужденные театральной общественностью.

Известно, что первым постановщиком пьес Маяковского был талантливый советский режиссер В. Э. Мейерхольд. Однако его постановка «Бани» носила откровенно формалистический характер, что скрадывало идейную направленность пьесы. Такой сценический прием В. Мейерхольда, как «биомеханика» окончательно портил постановку, целиком отвлекая внимание зрителей от внутреннего содержания спектакля.

—1955 гг. были сделаны попытки ориентировать советский театр именно на мейерхольдовские постановки конца 20-х — начала 30-х годов. Такую точку зрения развивал, например, Ю. Смирнов-Несвицкий (Нева, 1957, № 9, стр. 183—186), безосновательно отстаивая якобы реалистический характер этих постановок. Безусловно большее доверие вызывает статья Б. Ростоцкого «Второе рождение (Заметки о постановках «Бани» В. В. Маяковского)»¹⁴⁴ говорит о том, что в трактовке В. Мейерхольда скрадывалось героико-патетическое начало пьесы Маяковского, ее реалистическая основа, создавалось впечатление безликости положительных героев. Современные постановки этой пьесы тем и значительны, что они очищены от старых ошибок. Такую же точку зрения высказал и М. Бочаров в своей основательно аргументированной статье «Баня» В. В. Маяковского на сцене и в критике»¹⁴⁵. Здесь как бы подводятся общие результаты возобновленной постановки «Бани», вызвавшей наибольшие споры. М. Бочаров также останавливается на отрицательной роли постановок В. Мейерхольда, указывая, кстати, на расхождения Маяковского с Мейерхольдом, который придавал ведущее значение внешней игре актеров, а не слову. Хотя Маяковского и привлекали поиски Мейерхольдом новых приемов сценического искусства, поэт отстаивал содержание своей пьесы. Обращаясь к современным постановкам «Бани», М. Бочаров приводит богатый и разнообразный материал.

Положительные отклики в печати получила и постановка «Мистерии-Буфф» в Московском театре сатиры¹⁴⁶.

это относится к работам Б. Милявского. В одной из них — «Маяковский-драматург и литературная борьба второй половины 20-х годов»¹⁴⁷ — автор впервые вводит в литературоведский обиход такой интересный архивный материал, как пометки Маяковского на пьесе А. Безыменского «Выстрел». Это позволяет автору сделать интересные выводы о борьбе Маяковского против мелкого психологизма в советской драматургии. Не менее интересна другая работа Б. Милявского «Особенности сатирической типизации в комедиях В. Маяковского «Клоп» и «Баня» (там же, т. 30, 1958, стр. 117—163). Здесь в качестве сравнительного материала богато привлекается драматургия 20-х годов («Мандат» Н. Эрдмана, «Уважаемый товарищ» М. Зощенко, «Воздушный пирог» Б. Ромашова). Главное внимание автор сосредоточивает на фактической основе комедий Маяковского и на его принципах отбора материала. Работы Б. Милявского привлекают научной самостоятельностью исследователя.

Тот же исследовательский пафос характерен и для работ М. о «Бане». Одна из них — «Образы комедии В. В. Маяковского «Баня»¹⁴⁸ — построена на сравнении пьесы с ее репертуарным экземпляром, который до этого не был предметом изучения. Основные выводы автора относятся к способу изображения в пьесе двух враждующих лагерей. Другая статья М. Бочарова — «Композиционные особенности комедии В. В. Маяковского «Баня» (там же, вып. 2, 1957, стр. 90—117) — также богата вновь найденным материалом. Автор привлекает черновики, автографы и другие исследовательские документы. Особое место отведено роли и значению фантастики в сюжетном развитии пьесы.

Во многом свежим по своим наблюдениям является исследование А. Волкова «Мастерство художественного использования лексики и фразеологии в драматической сатире В. В. Маяковского («Клоп» и «Баня»)», напечатанное в Ученых записках Черновицкого гос. университета (1958, т. 29, вып. 5, стр. 121—151).

Стремление найти собственную точку зрения на ранее изученные проблемы характерно и для статьи Н. Мервольфа «Обличение мещанства в комедии Маяковского «Клоп»¹⁴⁹. Эта тема рассматривается автором в свете борьбы Горького против мещанства.

— о сатире Маяковского.

Эта сторона его творчества продолжает вызывать живой интерес исследователей. Во многом это объясняется усилением той борьбы, которая сейчас происходит в советском обществе против пережитков прошлого, проявлений чуждой нам идеологии, обывательского отношения к жизни, борьбы за коммунистическое воспитание. Это придает особую актуальность современному изучению сатирического наследия поэта.

Сатире Маяковского посвящена серия обзорных статей Е. : «О мастерстве дореволюционной сатиры В. В. Маяковского» (Ученые записки филологического ф-та Киргизского университета, 1956, вып. 2, стр. 3—78); «Мастерство сатиры Маяковского в 1917—1921 гг.» (там же, 1957, вып. 4, стр. 31—61); «О двух тенденциях в развитии мастерства Маяковского-сатирика» (там же, 1958, вып. 1, стр. 111—124). Довольно интересной самостоятельной работой является статья Б. Ахундовой «Маяковский-сатирик в первые годы Октября» (Ученые записки Азербайджанского пед. института русского языка и литературы, 1953, часть 1, вып. 5, стр. 31—63). Автор ведет убедительную полемику с ранее высказанными точками зрения на некоторые особенности сатиры Маяковского (о гротеске, о реалистическом содержании сатиры поэта). Более частный характер носит статья И. Дьяченко «О неологизмах Маяковского (из наблюдений над языком сатирической поэзии)», опубликованная в Научных записках Киевского гос. университета (1959, т. 18, вып. 2, стр. 67—86).

Вместе с тем появляются работы, посвященные более общим вопросам сатиры Маяковского, в которых авторы стремятся к теоретическому осмыслению проблемы. Это характерно для статьи М. Котова «Заметки о сатире Маяковского» (Новая Волга, 1953, № 19, стр. 182—200); для работы А. Тамарченко «Роль юмора в сатире Маяковского» (Уральский современник, 1953, № 2, стр. 197—221).

Исследования такого характера занимают все более преимущественное положение. К ним относится и статья У. Фохт-Бабушкина «Об изображении положительного начала в сатирических комедиях М. Горького и В. Маяковского» (Ученые записки Челябинского пед. института, 1956, т. 2, вып. 1, стр. 19—37). Статья затрагивает один из общепринципиальных вопросов — об утверждающем характере сатиры в литературе социалистического реализма.

Подчеркивая эту сторону вопроса, А. Безыменский совершенно правильно замечал в статье «Идти путем Маяковского»: «Изумительна способность Маяковского при изображении отрицательных явлений ни на мгновение не нарушать общей перспективы, ни на минуту не терять из виду тех широких масс, которые в своем неуклонном движении вперед сметают с пути и «всероссийского ханжу», и взяточника, и подлизу, и помпадура. Поэтому его сатира, «идя сквозь быт мещанских клик», никогда не теряет оптимистического звучания, в ней всегда слышится непоколебимая уверенность в победе над злом» (Литературная газета, 1953, 16 июня).

 Шабалина «Принципы типизации в сатирических фельетонах В. Маяковского» (Известия АН Латвийской ССР, 1956, № 7, стр. 13—29). Эта работа весьма полезна своей направленностью против односторонне-социологического понимания типичности, которое бытовало одно время в нашем литературоведении. Такой же характер носит статья Е. Толстова «О некоторых особенностях типизации в сатире Маяковского» (Ученые записки Московского гос. университета, 1958, вып. 196, стр. 67—93).

лирике поэта. Работы советских ученых на эту тему убедительно опровергают псевдонаучные измышления буржуазных литературоведов и ревизионистов о Маяковском-лирике. Главное в этих работах — доказательство того, что лирика Маяковского не только выражает личные чувства и мысли поэта, но и наполнена глубоким общественным содержанием.

Зарождение нового героя любовной лирики прослеживается в статье И. Машбиц-Верова «Флейта-позвоночник» (о теме любви в творчестве Маяковского)», опубликованной в Ученых записках Куйбышевского пед. института (1958, вып. 19, стр. 317—358). Формирование и рост лирического таланта поэта в советские годы прослеживается в трех статьях С. Мелика-Набурова, связанных между собой единством темы: «Проблема лирического героя в творчестве В. В. Маяковского в годы гражданской войны» (Ученые записки Ереванского русского пед. института, 1955, т. 4, стр. 115—134), «О поэме В. В. Маяковского «Люблю» (там же, 1956, т. 6, стр. 153—170), «О лирическом герое поэмы В. В. Маяковского «Про это» (там же, 1956, т. 7, стр. 149—185). В этих статьях привлечен широкий литературный фон, поставлены общие вопросы развития советской лирики, что позволило автору раскрыть не только морально-психологическое, но и общее этическое содержание лирики поэта. Большое место здесь отводится борьбе Маяковского против ограниченной «болоночьей» лирики. Одной из самых содержательных работ о новаторском характере лирики Маяковского является обширное исследование З. Паперного «Маяковский в работе над поэмой «Про это» (три рукописи поэмы)¹⁵⁰«Про это», — одно из сложных произведений Маяковского, — в свое время вызвала самые произвольные толкования. Вплоть до настоящего времени зарубежные недоброжелатели советской литературы и Маяковского пытаются истолковать это произведение в угоду своим клеветническим обвинениям поэта в «раздвоенности». Привлекая обширный фактический материал, следуя строгому научному анализу, З. Паперный показывает, «как конкретно происходило в работе над произведением преодоление «личного и мелкого», выход за пределы узкоинтимного — в мир общественной жизни и борьбы» (стр. 224). Автор приходит к тому верному и неопровержимому выводу, что поэма «Про это» — «не частный эпизод в творческом развитии Маяковского. Она представляет собой важный и органический момент в его борьбе за новый уклад жизни, в его последовательном стремлении неразрывно связать свою судьбу с «краснофлагим строем» (стр. 281). Другая статья З. Паперного содержит столь же обстоятельный анализ поэмы «Люблю» (Паперный З. Громада — любовь. — Новый мир, 1955, № 4, стр. 211—222).

С интересной постановкой вопроса о Маяковском-лирике встречаемся в статье В. Дувакина «Поэзия начинается там, где есть тенденция» (Вопросы литературы, 1960, № 12, стр. 109—127). Автор пишет: «Чтобы уяснить себе, что нового Маяковский внес в русскую поэзию, чтобы верно оценить его вклад в русскую и мировую культуру, можно и должно рассматривать сделанное Маяковским не только в его эволюции, а и результативно, в итогах» (стр. 109). Под этим углом зрения автор останавливается на характеристике эстетической природы лирики Маяковского, образа его лирического героя. В. Дувакин делает тот вывод, что в понимании поэзии Маяковским «есть черты, характерные для мироощущения человека не одного конкретного этапа или периода развития советского общества, а всей исторической эпохи перехода от капитализма к коммунизму» (стр. 108).

Широкая постановка вопроса о лирике поэта содержится и в статье И. Денисовой «Вечные темы» в лирике Маяковского» (Ученые записки Московского университета им. М. В. Ломоносова, 1958, вып. 196, стр. 33—65). Характеризуя эстетическую и нравственную основу лирики Маяковского, автор выясняет ее социалистические идеалы. Статья богата сопоставлениями с лирикой других советских поэтов 20-х годов.

Здесь должна быть названа и ранее упоминавшаяся статья А. Метченко «Векам, истории и мирозданью», в которой дается глубокий анализ социалистической сущности лирики Маяковского.

Советские литературоведы и критики не ограничиваются рассмотрением лирики самого Маяковского, но обращаются к ней и в связи с изучением общих вопросов советской поэзии. Одна из таких работ — статья В. Бузник «О герое советской лирической поэзии» (в кн.: Вопросы советской литературы. Т. VII. М. — Л., Изд. АН СССР, 1958, стр. 126—185). Автор привлекает обширный материал не только 20-х, но и 30-х годов, обращаясь к характеристике творчества многих советских поэтов. В центре работы — вопрос о значении поэзии Маяковского в развитии советской лирики. Работа В. «Об индивидуальности и характере в поэзии (к 25-летию со дня смерти В. В. Маяковского)», опубликованная в журнале «На рубеже» (1955, № 2, стр. 124—130), посвящена традициям лирики Маяковского в современной советской поэзии. В связи с этим автор касается вопроса о «самовыражении», который не так давно был предметом оживленной дискуссии и продолжает вызывать острый интерес поэтов и критиков. В этом споре автор занимает верную позицию, исходя из общественного характера «самовыражения» в лирике Маяковского. Заслуживает также внимания статья А. Абрамова «Маяковский и поэзия наших дней» (Подъем, 1959, № 3, стр. 99—104).

На современном этапе значительно возрос интерес к . Во многом это объясняется общим повышенным вниманием к вопросам теории литературного творчества, которое в последние годы так характерно для советского литературоведения и критики.

Характеристика эстетических взглядов раннего Маяковского содержится в статье К. Петросова «Об эстетическом идеале и лирическом герое Маяковского» (Ученые записки Коломенского пед. института, 1956, т. 1, стр. 85—119). В центре внимания автора — действенное отношение героя к окружающему миру. Более широкую постановку вопроса находим в работе С. «О некоторых вопросах метода социалистического реализма в творчестве Маяковского» (Ученые записки Ереванского русского пед. института, 1955, т. 5, стр. 55—71). Автор ведет настойчивую полемику с теми, кто склонен сводить вопрос об эстетических взглядах раннего Маяковского к вопросу «Маяковский и футуризм». Он прослеживает, как в предреволюционные годы поэт нащупывал верное решение вопроса о взаимоотношении искусства и действительности, затем идет характеристика эстетических основ творчества Маяковского периода гражданской войны и 20-х годов.

Во многом по-новому сумел взглянуть на раннее творчество Маяковского и его эстетическую позицию И. Шерстюк. В статье «Тема труда в дооктябрьском творчестве Маяковского» (Ученые записки филологического факультета Киргизского университета, 1957, вып. 4, стр. 79—102) автор впервые обратил внимание на материал, который ранее не подвергался исследованию. Это позволило ему внести существенное дополнение в характеристику эстетических взглядов раннего Маяковского. Не менее интересна другая статья этого автора — «Влияние Ленина на Маяковского до Октября» (там же, 1958, вып. 5, стр. 143—150). В ней прослеживается отражение ленинской статьи «Партийная организация и партийная литература» в дореволюционном творчестве поэта.

статья Ф. Астафьева «Эстетические взгляды В. В. Маяковского 1912—1915 годов» (Ученые записки Ленинградского университета, серия филологических наук, № 196, 1956, вып. 7, стр. 207—227). Оставляя в стороне известную противоречивость эстетических взглядов поэта в этот период, пренебрегая фактами, препарируя цитаты из Маяковского, Ф. Астафьев до крайности упрощает сложные вопросы. Обращаясь к ранним статьям Маяковского, в которых немало противоречивых утверждений, автор делает вывод о том, что уже в этих статьях Маяковский «высказывает положение о том, что задача искусства — служение народу, выражение народных чаяний» (стр. 218), что в них «Маяковский борется за теоретические основы метода социалистического реализма» (стр. 221). Автор ничего не говорит о том, что в этих же статьях содержатся такие, например, утверждения, никак не совместимые с методом социалистического реализма: «Не идея рождает слово, а слово рождает идею», «Цель поэта — слово... Слово — самоцель» и т. п. Вместо того, чтобы основательно разобраться в противоречивости эстетических взглядов молодого Маяковского, понять и объяснить их, Ф. Астафьев прибегает к приемам, решительно отвергаемым наукой: вырывает из текста «нужные» ему цитаты, как бы не замечая того, что находится рядом с ними. Так, обращаясь к статье «Два Чехова», он выхватывает слова Маяковского: «Мы не признаем бесполезного искусства» и умалчивает о том, что здесь же содержится и такое утверждение поэта, отдавшего дань футуризму: «Писатель только выгибает искусную вазу, а влито в нее вино или помои — безразлично. Идей, сюжетов — нет». Вероятно, Ф. Астафьеву кажется, что он в своей статье «борется» за Маяковского. На самом же деле такие примитивные приемы борьбы лишь компрометируют науку о Маяковском.

Но подобные вульгарно-социологические статьи, являющиеся запоздалыми отголосками недавнего прошлого, встречаются теперь как редкое исключение. Советские литературоведы и критики все глубже и основательнее изучают эстетические основы творчества Маяковского.

 Тамарченко «Проблема реализма в эстетике Маяковского» (Звезда, 1955, № 4, стр. 134—147). Не скрывая заблуждений раннего Маяковского, автор сосредоточил свое внимание на плодотворном значении Октябрьской революции для развития эстетических взглядов поэта, на его творческой эволюции по пути социалистического реализма. Характеризуя различные этапы этого развития, автор прослеживает последовательное накопление реалистических элементов и победу реализма в творчестве поэта. «Преодолев романтическую отвлеченность, планетарную обобщенность образного мышления, свойственную ему на первых этапах творческого развития, встав на позиции реалистического искусства, Маяковский не отбросил ничего ценного из своего прежнего творческого опыта. Он полностью сохранил и развил на новой реалистической основе радостный пафос жизнеутверждения, могучую героику активного отношения к действительности, романтический размах светлой гуманистической мечты о будущем» (стр. 147). В статье большое место отведено характеристике общности позиций Маяковского и Горького как зачинателей социалистического реализма. Досадным упущением является отсутствие характеристики «Окон РОСТА» Маяковского. Вероятно, это произошло потому, что автор склонен рассматривать творчество Маяковского периода гражданской войны только как «романтико-фантастическое». Это, естественно, сужает представление о творчестве поэта первых лет революции, которое уже в те годы имело прочную реалистическую основу, связанную с конкретно-историческим изображением действительности.

Другая работа А. Тамарченко — «В. Маяковский в борьбе против вульгаризаторов в литературе и критике» (Уральский современник, Свердловск, 1955, № 2, стр. 234—251) — в основе своей имеет следующий правильный тезис: «Вся литературно-эстетическая борьба Маяковского во второй половине 20-х годов была в первую очередь и главным образом борьбой за утверждение ленинского принципа партийности литературы» (стр. 251).

Все возрастающий интерес советских ученых к эстетике Маяковского выражается и в том, что начинают появляться специальные монографические исследования, посвященные этому вопросу. Одна из первых таких работ — книга С. «Об эстетических взглядах Маяковского» (Л., «Советский писатель», 1959, 241 стр.). Автор пишет: «Эстетические взгляды Маяковского можно рассматривать только исторически, в живой связи вопросов, которые ставил перед собой сам поэт, на фоне литературной борьбы тех лет» (стр. 4). Историзм в подходе к рассматриваемому вопросу — самая сильная сторона этого исследования.

Две первые главы книги («От слова к жизни», «Теория и творчество») посвящены анализу противоречивости эстетических взглядов раннего Маяковского. Не затушевывая футуристических ошибок поэта, С. Владимиров в то же время показывает попытки Маяковского применить к искусству важнейшие положения диалектического и исторического материализма. Здесь интересен следующий вывод автора, впервые высказанный в нашей науке: «Если, в переводе на язык философии, теоретическая позиция футуристов есть «махизм», отождествляющий материальный мир с ощущением, иными словами, субъективный идеализм, прикрытый эклектической терминологией, то заблуждения Маяковского носят скорее вульгарно-материалистический характер» (стр. 16). Это приводит автора к следующему заключению: «Пути Маяковского и футуристов пересеклись, они встретились, но шли с противоположных сторон и по разным направлениям. Не учитывая этого, нельзя понять движение поэта, его эволюцию» (там же). В главе «Школа революции» исследуется позиция Маяковского в годы гражданской войны. Развивая ранее высказанную мысль, С. Владимиров вскрывает принципы классовой борьбы в эстетике Маяковского, говорит о ее сильных сторонах и некоторых просчетах (полемика о классическом наследии). Глава «Ударность идей» посвящена работе поэта в «Окнах РОСТА», их значению в дальнейшем развитии эстетических взглядов Маяковского: «Именно «Окна РОСТА» дали Маяковскому живое ощущение реальной связи поэта с народом, классом, партией» (стр. 59). Отсюда новый подход к поэтической форме. Если раньше Маяковский говорил о тождестве формы и содержания, то теперь форму он характеризует как материал поэзии, обработка которого должна вести к максимально точному воплощению идеи (стр. 65). Затем автор так же последовательно рассматривает дальнейшие этапы развития эстетики Маяковского. В поле зрения исследователя находятся не только факты литературной борьбы, но и крупнейшие произведения поэта: «Пятый интернационал» и «Про это» (гл. «Инженерия человеческой души»), «Юбилейное» (гл. «Спор о лирике»), «Владимир Ильич Ленин» (гл. «Поэзия жизни») и другие. Заканчивается книга главою «Во весь голос».

Работа С. Владимирова — цельное исследование. Она дает последовательное представление о развитии эстетических взглядов Маяковского, о некоторых противоречиях этого развития. Автор сумел показать неуклонное преодоление поэтом некоторых ошибочных теорий и его приход «к эстетике революции». Весьма плодотворным явилось то, что С. Владимиров далеко не ограничился высказываниями поэта по вопросам эстетики, фактами литературной борьбы, но и весьма широко привлек к своей работе творчество Маяковского, выясняя его эстетическую основу. Несомненно положительным качеством работы является то, что автор уделил большое внимание вопросу о зависимости эволюции эстетических взглядов поэта от развития советского общества¹⁵¹.

Весьма характерной особенностью современного изучения наследия Маяковского является усилившийся интерес к мастерству поэта. И здесь дело не только в том, что в современных работах о Маяковском все больше уделяется внимания вопросам художественной формы. Теперь все чаще начинают появляться специальные исследования на эту интересную и важную тему. Общее достоинство этих работ заключается в том, что в них содержится стремление связать вопросы художественного мастерства Маяковского с идейным содержанием его творчества. Совершенно справедливо писал в одной из своих статей К. Симонов: «Маяковский вышел победителем из борьбы за новую форму благодаря громадному, эпохальному содержанию своих стихов. Именно это содержание, великое по своей глубине и размаху, было главным и самым надежным союзником поэта в его борьбе за признание новых поэтических форм» (Литературная газета, 1954, 4 ноября).

книга З. Паперного «О мастерстве Маяковского» (М., «Советский писатель», 1953). В 1957 году в том же издательстве вышло второе дополненное издание этой книги.

Автор пишет: «Из всего многообразия проблем, встающих перед исследователем мастерства Маяковского, в книге освещаются лишь некоторые вопросы: образ, поэтический язык, ритм и рифма».

В первой главе З. Паперный характеризует идейные мотивы творчества Маяковского.

молодого поэта, переоценивавшего формалистические эксперименты Хлебникова. З. Паперный стоит на верной позиции, когда подчеркивает, что при всей сложности творческого пути Маяковского этот путь был внутренне целеустремленным и вел его к народности творчества. Давая характеристику поэтического языка Маяковского советских лет, автор убедительно доказывает тот тезис, что «в языке и в мастерстве своем поэт — ученик народа». Говоря о работе поэта над словом, З. Паперный весьма удачно демонстрирует ее, анализируя «Стихи о советском паспорте». Автор правильно отвечает на вопрос о месте неологизмов в языке Маяковского. Это тем более важно, что в прошлом поэтому вопросу неоднократно высказывались неверные точки зрения. Отметив, что неологизмы Маяковского основаны на общеобязательных нормах языка и призваны осуществлять конкретные идейно-художественные задачи, З. Паперный делает очень интересное и тонкое наблюдение: «Вводя новое слово или употребляя слово в новом, необычном значении, Маяковский ставит его так, окружает такими словами, которые помогают читателю сразу понять смысл неологизма. Старые слова легко и дружно, как будто за руки, вводят в стих «новичка». В этой же главе идет речь об использовании Маяковским пословиц, о каламбурах, о речи героев его произведений, о борьбе поэта за чистоту и богатство русского литературного языка.

Третья глава отведена анализу стиха Маяковского. Автор касается этой сложнейшей проблемы в связи с вопросами русского классического стихосложения. Обнаруживая здесь хорошую осведомленность, З. Паперный показывает, как Маяковский исторически закономерно развивал русское стихосложение, как он, опираясь на силлабо-тоническую систему, переводил ее в новое качество, добиваясь ритмического богатства и разнообразия. Здесь весьма полезным оказался богатейший материал, привлеченный автором из истории русской поэзии XVIII и XIX вв. Глубокий экскурс в историю русской поэзии позволил автору показать в творчестве Маяковского как традиции, так и новаторские черты в области стихосложения. Общие суждения по этому поводу удачно сочетаются с конкретным анализом ритмики поэмы «Хорошо!».

В четвертой главе рассматривается вопрос о рифме Маяковского в связи с русской классической поэзией. Автор хорошо показывает здесь связь рифмы с идейным содержанием в стихах Маяковского, богатство и разнообразие рифмовки, мастерство поэта в этой области, останавливается на работе поэта над рифмами, на взаимосвязи рифмы и ритма, на «звукописи» и т. д. Помимо правильной общей постановки вопроса, здесь содержится много интересных частных наблюдений. Таково содержание книги З. Паперного. Она является серьезным исследованием поэтического мастерства Маяковского. Автор решает взятые вопросы с правильных позиций, дает много новых, свежих наблюдений, стремится установить эволюцию Маяковского-художника. Книга написана простым языком, без той наукообразности, за которой часто скрывается отсутствие ясной мысли¹⁵²

Заслуживает внимания и другая работа З. Паперного — «Поэтический образ у Маяковского» (М., Изд. АН СССР, 1961, 444 стр.). «Цель нашей работы, — пишет автор, — изучение поэтического образа у Маяковского в свете проблемы лирики и революции» (стр. 5).

Значительную часть работы занимает исследование эволюции образа лирического героя Маяковского (лирический герой предреволюционных лет, развитие лирического героя в советские годы). Под этим углом зрения рассматриваются все наиболее крупные произведения поэта. «Было бы неверным сводить образ лирического героя к личности автора» (стр. 6), — пишет З. Паперный, справедливо предупреждая от упрощенного подхода к этой проблеме. Но излишнее увлечение поисками лирического героя почти в каждом произведении Маяковского, на наш взгляд, невольно приводит к неправомерной подмене образа самого поэта несколько условным образом лирического героя. Автор пишет: «Мы все время говорим о расширении духовного кругозора лирического героя Маяковского...» (стр. 123), «Развитие лирического героя отражает исторический процесс переоценки ценностей...» (стр. 170). Однако, не вернее ли было бы здесь говорить о поступательном движении самого Маяковского, о расширении его духовного кругозора, о его развитии?

З. Паперный без всяких оговорок пользуется привычным термином «лирический герой» в приложении к поэзии Маяковского. А между тем, здесь есть над чем задуматься. Скажем, лирический герой поэзии — явление историческое или внеисторическое? В одинаковой ли мере приложим этот термин к поэзии прошлого и к советской поэзии? Приложим ли он в своем традиционном понимании к творчеству Маяковского? Не отразилось ли, в частности, новаторство Маяковского и в его отказе от каких-либо условных героев? Какими средствами достигает Маяковский художественного обобщения собственного «я» — «гражданина Советского Союза»? Разве этот гражданин не сам поэт, а лишь его лирический герой?

«лирического героя» Маяковского. Они требуют широкого исторического подхода и теоретических обоснований. К сожалению, этого нет в книге З. Паперного.

Гораздо сильнее автор там, где по ходу своих рассуждений касается конкретных литературных сопоставлений на тему «Маяковский и советская поэзия». Это наиболее содержательная часть работы. Весьма интересны и значительны его наблюдения о соотношении (сходстве и различии) поэзии Маяковского и творчества поэтов Пролеткульта, В. Казина, А. Блока, С. Есенина, Н. Асеева, А. Безыменского и др.

В книге содержится немало интересных наблюдений над развитием того или иного «сквозного» образа в творчестве Маяковского (например, образ солнца). Вместе с тем здесь присутствует излишняя дробность, мешающая цельному восприятию образной системы поэта (образ потопа, образ неба, образ дождя, образ земли, образ «комнатенки-лодочки» и т. д.).

К общим недостаткам работы следует отнести ее многословие и растянутость, что скрадывает несомненные достоинства отдельных частей этой книги.

Изучающим творчество поэта несомненную пользу принесет и работа В. «Художественное мастерство Маяковского» (Общество по распространению политических и научных знаний РСФСР. Л., 1957, 58 стр.). В этой работе, небольшой по размеру, но емкой по содержанию, дается характеристика тех результатов в области художественного мастерства, которые наиболее полно раскрылись в последний период творчества поэта (1924—1930). Автор сосредоточил свое внимание на поэтическом облике Маяковского, на его образной системе, наиболее характерных особенностях языка и стиха. Основным материалом для исследователя служит лирика поэта.

По-своему построена книга И. Калитина «Слово и мысль (о поэтическом мастерстве Маяковского)» (М., «Советский писатель», 1959, 214 стр.). В ней рассматриваются вопросы мастерства на основе анализа крупнейших произведений поэта. В первой главе — «Голосует сердце» — исследуются жанровые и композиционные особенности поэмы «Владимир Ильич Ленин». Полемизируя с некоторыми исследователями, автор выдвигает тезис о решающей роли лирического начала в эпосе Маяковского. В связи с этим много места уделено характеристике лирического героя поэмы.

— «Слово и мысль» — содержит характеристику языка и стиля поэмы «Хорошо!». Автор рассматривает эту поэму как программное выражение творческого метода Маяковского.

В следующей главе — «Разящее слово» — анализируется язык драматургии поэта («Клоп», «Баня»).

Исследование И. Калитина — заметный вклад в дело изучения мастерства Маяковского. Не ограничиваясь ранее известным, автор вносит немало свежих наблюдений, высказывает новую точку зрения по ряду вопросов. Большое достоинство работы И. Калитина выражается в умении автора вести анализ художественных особенностей в тесной связи с идейным содержанием произведений¹⁵³.

Заслуживает внимания и большая работа Н. Маслина «О стиле Маяковского» (в кн.: Маслин Н. Черты новаторства советской литературы. М. — Л., Гослитиздат, 1960, стр. 82—175). Особенно подробно автор останавливается на таких вопросах, как общественное содержание лирики поэта, интонационное богатство стиха Маяковского, жанровое разнообразие его творчества.

Несомненно положительное значение имеют попытки исследователей проследить эволюцию мастерства поэта, рассмотреть его развитие как художника слова. Такова работа Г. Черемина «К вопросу о развитии мастерства Маяковского (изображение революции в творчестве поэта)», опубликованная в сборнике статей «Мастерство русских классиков» (М., Гослитиздат, 1959, 308—386). Работа строится на анализе крупнейших произведений поэта, преимущественно, его поэм. Значительное место отведено характеристике тех новых элементов художественного мастерства поэта, которые появились в его творчестве после Октябрьской революции. На основе анализа широкого материала автор показывает движение Маяковского от условной формы, от самоцельных художественных приемов к произведениям, которые являются одними из лучших образцов социалистического реализма.

В последнее время появляются и более специальные исследования. К ним относится книга М. Штокмара «Рифма Маяковского» (М. — Л., «Советский писатель», 1958). Привлекая весьма обширный и интересный материал, автор дает подробную классификацию рифм Маяковского. Такая работа проделана впервые. Но М. Штокмар не ограничивается этим. Через рифму поэта он показывает движение Маяковского к высокой художественной простоте, выясняет общую тенденцию его поэзии к демократизации стиха. Автор пишет: «Рассмотренные выше материалы по стихотворной технике Маяковского намечают направление и движущие силы творческой эволюции поэта» (стр. 133). М. Штокмар вполне справился с доказательством этого основного тезиса своей работы¹⁵⁴.

Другим исследованием подобного рода является книга А. «О стихе Маяковского. Принципы ритмической организации» (Калужское книжное издательство, 1960, 107 стр.). Прежде чем говорить о стихе Маяковского, автор совершает обстоятельный экскурс в историю русского стихосложения. Затем он подробно останавливается на новаторстве Маяковского, что составляет основную часть работы. Автор приходит к тому выводу, что тонический стих Маяковского является исторически закономерным развитием русского силлабо-тонического стихосложения. Стих Маяковского рассматривается в книге «в процессе становления, что позволяет вскрыть не только его основные особенности, но и тенденции его развития» (стр. 11).

Среди специальных исследований в области мастерства поэта довольно большое место занимают исследования о языке. Здесь также заметно стремление изучить проблему в развитии. Такой характер, например, носит статья В. Зайцева «О стиле поэмы «Хорошо!» в связи с эволюцией поэтического языка Маяковского» (Ученые записки Московского гос. университета, 1958, вып. 196, стр. 95—124). Автор рассматривает различные лексические слои поэмы (авторская речь, речевая характеристика и др.) и говорит о художественном единстве творчества зрелого Маяковского в сравнении со «стилистическим разнобоем» его ранних произведений. Языковые изменения в поэзии Маяковского после Октября рассматриваются в статье Н. «В. В. Маяковский — мастер русского литературного языка советской эпохи» (Ученые записки Карельского пед. института, 1958, т. 4, стр. 105—124). Лингвистический анализ содержится в статье И. Дубинского «Заметки о языке В. В. Маяковского» (Ученые записки Азербайджанского пед. института русского языка и литературы, 1956, вып. 2, стр. 187—210). В этом же ряду находятся работы, посвященные синтаксису поэта: Ильяш «Из наблюдений над поэтическим синтаксисом В. В. Маяковского» (Труды Одесского университета, 1955, т. 148, вып. 8, стр. 175—182); Распопов И., Филиппова Л. «Из наблюдений над синтаксисом прозы В. В. Маяковского (Ученые записки Благовещенского пед. института, 1958, т. 9, стр. 196—206).

Все эти работы свидетельствуют о заметном переломе в изучении художественного мастерства Маяковского. Значение их тем более важно, что до последнего времени высказывались ошибочные суждения о некоторых сторонах мастерства Маяковского. Наиболее показательным примером этого была статья В. «Об одном распространенном заблуждении» (Звезда, 1952, № 3).

Задавшись целью показать связь поэтики Маяковского с русской классической поэзией, В. Назаренко, однако, подошел к этому вопросу односторонне и поверхностно. Упрощая этот серьезный и сложный вопрос, автор пытался доказать, что Маяковский не внес ничего нового в русское стихосложение, а лишь пользовался готовыми размерами, давно известными русской поэзии. С этой целью В. Назаренко раздирает стихи Маяковского на отдельные строчки, устанавливая их ямбическое, хореическое, дактилическое и т. п. происхождение. Стихи Маяковского у него выглядят лишенными ритмической стройности и цельности, предстают как хаотическая и уродливая груда строчек, бессвязно чередующих классические ритмы. Несостоятельность такой позиции заключается в том, что автор пытается начисто снять вопрос о художественном своеобразии поэзии Маяковского. Подобный подход к ритмике Маяковского совершенно неприемлем по своей антинаучности. Не случайно В. Котов, выступивший с резкой критикой позиции В. Назаренко, дал своей статье название: «Против псевдонаучных измышлений» (Звезда, 1953, № 1, стр. 164—174). Не менее резкие возражения в адрес В. Назаренко были высказаны на страницах «Литературной газеты» (Кожинов В., Лесневский — Литературная газета, 1952, 11 ноября). В статье Л. Тимофеева «Об изучении стиха Маяковского» (Литература в школе, 1953, № 3, стр. 22—37) доказывается «бессмысленность попыток В. Назаренко свести многообразие ритмики Маяковского к традиционным силлабо-тоническим размерам при помощи «скандовки», «стяжаний» и т. п.» (стр. 32) и правильно подчеркивается, что такой подход к стиху Маяковского В. Назаренко заимствует у формалистов. Автор приводит интересные примеры различных видов стихосложения Маяковского, показывая несостоятельность попыток связать ритмическое богатство его поэзии с какими бы то ни было канонами. На основании этого Л. Тимофеев делает следующий вывод: «Задача состоит в том, чтобы на основе детального изучения конкретных произведений Маяковского охватить все их ритмическое многообразие и понять художественный смысл обращения поэта к тем или иным ритмическим системам» (стр. 36).

Серьезную постановку вопроса об особенностях поэтики Маяковского находим в статье А. Абрамова «Заметки о стихе Маяковского» (Литературный Воронеж, 1953, № 32, стр. 180—191). Автор критикует ту точку зрения, высказанную, в частности, С. Трегубом, якобы поэтика Маяковского отрицает классическое стихосложение, и полемизирует с теми, кто утверждает, будто поэтика Маяковского появилась как новая «надстройка» на основе нового базиса (В. Котов). Автор пишет: «Из того факта, что силлабо-тонический стих отлично обслуживает содержание самых различных поэм и стихотворений, думается, давно следует сделать вывод о том, что сам по себе стих, вернее, сама по себе система стиха — явление общенациональное, общенародное, могущее существовать при самых различных общественных формациях» (стр. 182). Но в то же время автор справедливо предупреждает от грубой ошибки — считать русское стихосложение неизменяемым. В этой связи он подвергает критике мнение В. Назаренко, которое «явно предвзято и не соответствует фактам развития русской литературы» (стр. 131)¹⁵⁵. А. Абрамов верно замечает, что «сама по себе система стиха не является формой поэтического произведения» (стр. 183), что форма стихотворения может бесконечно видоизменяться, приобретая у каждого поэта черты неповторимого своеобразия, накладывая свой собственный отпечаток на уже известную систему стихосложения. «Та или иная лексика, фразеология, их современный характер или, наоборот, архаичность, разговорный характер или книжность, подобные же черты синтаксиса, которые типизируются в стихотворной речи поэта, — все это не может не влиять и на самом деле влияет на облик стиха» (стр. 183).

В итоге можно сказать, что несмотря на общие успехи, наметившиеся в изучении художественного мастерства Маяковского, перед нашими литературоведами и критиками стоят еще большие задачи в этом направлении.

Успешная работа советских ученых, специалистов по Маяковскому, нашла выражение и в одной из самых сложных и трудоемких областей литературоведческой науки — в области разыскания ранее неизвестных архивных материалов

Здесь достаточно указать на то, что в последнем собрании сочинений Маяковского, осуществленном в 1955—1961 гг., впервые опубликовано одиннадцать ранее неизвестных выступлений Маяковского советского периода по вопросам литературы и искусства. Они служат важным дополнительным материалом для исследования таких вопросов, как Маяковский и театр, Маяковский в литературной борьбе, проясняют отношение поэта к таким крупнейшим его литературным современникам, как Горький, Луначарский, Есенин.

Советские ученые не только накапливают и систематизируют архивные материалы, но и обильно вводят их в свои исследования.

Один из примеров этого — статья З. Паперного «Записные книжки Маяковского (из творческой лаборатории поэта)»¹⁵⁶, в которой использованы материалы, хранящиеся в Библиотеке-музее В. В. Маяковского, в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ). На основе их анализа автор делает содержательные наблюдения, связанные с работой Маяковского над поэмами «Владимир Ильич Ленин», «Пятый интернационал» и другими произведениями. Такой же характер носит статья И. Дьяченко «Как работал Маяковский» (Советская Украина, 1957, № 12, стр. 156—160), в которой раскрывается процесс авторской работы над сатирическими произведениями («Маяковская галерея», «Барышня и Вульворт», «Бродвей» и др.).

К исследованиям несколько иного типа принадлежит статья А. «Неизвестный сценарий В. В. Маяковского («История одного пергамента»)», опубликованная в журнале «Искусство кино» (1955, № 5, стр. 98—103). Это сценарий задуманного Маяковским кинофильма об англо-американской борьбе за нефть в Иране. В центре внимания исследователя — исторические факты, относящиеся к этому эпизоду и их художественное воплощение в сценарии Маяковского. Работа С. Дрейдена «Двадцать пятое» также посвящена одному произведению поэта — пьесе Маяковского под этим названием и ее постановке в Малом оперном театре. Это монографическое исследование весьма богато ранее не известным материалом, извлеченным из театральных архивов.

Не менее интересны архивные находки, относящиеся к биографии поэта. Об одной из них рассказывается в статье Е. «Журнал «Порыв» (новые материалы для биографии В. В. Маяковского)»¹⁵⁷. Здесь приводятся материалы из нелегального гимназического журнала, который был хорошо знаком Маяковскому в 1907 году, когда он начал примыкать к революционному движению. В статье Е. Динерштейна «Явочная карта» В. В. Маяковского» (Москва, 1958, № 4, стр. 218) приводится воинский документ поэта 1919 года.

 Чистовой «Все, что я сделал, все это ваше»... (к истории взаимоотношений В. Маяковского с немецкими литераторами)»¹⁵⁸. Обстоятельному раскрытию взятой темы автор во многом обязан материалам, обнаруженным в немецких источниках.

— одна из важнейших задач науки о Маяковском. Эти материалы еще далеко не исчерпаны. Они несомненно вооружат исследователей новыми фактами и доказательствами, расширят наше представление о творчестве Маяковского, о его поэтическом труде.

При этом важно иметь в виду, чтобы архивные поиски не превращались в погоню за мелкими и незначительными фактами, которые ничего не прибавляют к поэтическому облику Маяковского, а были бы направлены на обнаружение новых материалов, которые могли бы действительно служить интересам науки.

В связи с этим общим вопросом необходимо остановиться на характеристике 65-го тома «Литературного наследства» (Новое о Маяковском), вышедшего в 1958 году.

Наиболее ценный материал этого тома — уже упоминавшиеся «Неизданные выступления Маяковского», вошедшие в 12-й том полного собрания сочинений поэта (1959 г.).

В ряде случаев этот том содержит интересные и содержательные исследовательские материалы. К ним можно отнести статью В. «Участие Маяковского в революционном движении». Задача статьи — «дать наиболее полный свод документов (как известных ранее, так и вновь найденных) и на их основании показать революционную деятельность Маяковского, выявить степень и характер его участия в большевистском подполье» (стр. 436). Автор вполне справился с этой задачей. Весьма интересна уже упоминавшаяся статья З. Паперного «Маяковский в работе над поэмой «Про это» (три рукописи поэмы)», в которой автор показывает социалистический характер лирики Маяковского. Содержательна статья В. Артучевой «Записные книжки Маяковского», цель которой — «дать характеристику некоторых отличительных особенностей творческого процесса Маяковского» (стр. 325). Также могут оказаться полезными и некоторые другие материалы, опубликованные в этом томе.

Однако никакие частные удачи не могут скрыть того факта, что в целом этот том оказался противоречащим всему пафосу жизни и творчества поэта.

31 марта 1959 года Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза принял специальное постановление «О книге «Новое о Маяковском», в котором говорилось: «Отметить, что отделение языка и литературы Академии Наук СССР допустило грубую ошибку, выпустив 20-тысячным тиражом 65 том «Литературного наследства» «Новое о Маяковском». В книге содержатся материалы, искажающие облик выдающегося советского поэта; опубликована переписка, носящая сугубо личный, интимный характер, не представляющая научного интереса. Ряд других материалов, тенденциозно подобранных в книге, дает неверное представление о поэте, якобы находившемся в разладе с советской действительностью, что перекликается с клеветническими измышлениями зарубежных ревизионистов о Маяковском. Реакционная зарубежная пресса использует книгу «Новое о Маяковском» в целях антисоветской пропаганды. Содержание книги вызвало возмущение советской общественности»¹⁵⁹.

Действительно, не может не вызвать возражений публикация в этой книге большинства писем и записок Маяковского к Л. Ю. Брик, не имеющих никакого отношения к творчеству Маяковского и его поэтическому облику. Эти «домашние» письма, опубликованные без всякого отбора, необыкновенно мельчат и принижают облик поэта, изображают его во власти того «личного и мелкого», против чего он так страстно боролся. В некоторых из этих писем содержится познавательный материал. Однако он был уже ранее опубликован в «Литературной хронике» В. Катаняна. Теперь к этому материалу оказалось прибавленным столько незначительного, ненужного, что он пропадает, уступая место фактам, не имеющим никакого научного значения. К чему привела публикация подобных писем и записок великого поэта революции, мы можем судить по факту, приведенному в статье В. Щербины «Источник вдохновения» (Литература и жизнь, 1959, 22 апреля). Критикуя этот том «Литературного наследства», В. Щербина пишет: «Показательно, что идеологическая реакция немедленно использовала ряд материалов этого сборника в целях антисоветской пропаганды. Такова, в частности, статья Кэрола «Правда о Маяковском», опубликованная в «Нью-Стейтсмен» (21 февраля 1959 г.). Кэрол полемизирует с некоторыми «официальными советскими учебниками», которые утверждают, что Маяковский порвал с футуристами и стал одним из первых художников социалистического реализма в поэзии. Материалы типа «Новое о Маяковском» — заявляет Кэрол, — «не оставляют тени сомнения в том, что поэт не только не был приверженцем социалистического реализма, но является одним из самых страстных его противников». И в качестве одного из главных доказательств чуждости Маяковского социалистическому реализму приводятся слова Л. Брик, что они прожили жизнь «и духовно и территориально вместе». Характерно, что Кэрол настойчиво пытается навсегда прикрепить Маяковского к футуризму и лефовской среде, представить его до конца полным единомышленником О. Брика. Кэрол — этот антисоветский литератор — всячески старается внушить мысль, что Ленин ошибался в своей резкой критической оценке футуризма».

Еще больший вред изучению творчества поэта наносит статья Е. Динерштейна «Маяковский в феврале — октябре 1917 г.». Автор поставил перед собой задачу «рассмотреть малоизвестные эпизоды или спорные вопросы творческой биографии поэта» (стр. 541). При ближайшем рассмотрении эти малоизвестные эпизоды оказываются эпизодами, которые привлечены лишь для того, чтобы поколебать представление о Маяковском этого периода как о подлинно революционном поэте. Автор охотно цитирует различные записи выступлений Маяковского, несмотря на то, что они, по его же признанию, имеют «значительные дефекты». Автора привлекают в первую очередь высказывания, в которых выражается доверие к Временному правительству, высказывается мысль, что «в области искусства не должно быть политики» и т. п. Односторонний подбор такого рода действительно «малоизвестных фактов» создает искаженное представление о поэте. Всячески выпячивая эти факты, автор не приводит фактов другого рода, которые говорят о враждебном отношении Маяковского к Временному правительству («К ответу», «Сказка о красной шапочке»), о том, что еще раньше, а тем более в 1917 году, поэт не отрывал поэзию от политики («Четыре крика долой» в поэме «Облако в штанах»). В погоне за малоизвестными фактами Е. Динерштейн почти совсем не привлекает широко известные факты, что лишает его возможности верно судить о позиции поэта. Но даже в тех случаях, когда автор обращается к творчеству поэта, он трактует его в пользу все тех же «малоизвестных фактов». Так, например, не прибегая ни к каким доказательствам, автор утверждает, что поэма «Человек» — произведение «пессимистического» звучания. Он как бы не замечает того, что эта поэма Маяковского полна ненависти к буржуазному строю, «к лысому» хозяину жизни, выражает веру в силы человека-творца. Главное в этом произведении — ее гуманистическое начало.

Оставляя в стороне наиболее существенное в творчестве Маяковского, Е. Динерштейн с беспечным доверием относится к показаниям разного рода лиц, которые двадцать лет спустя вспоминали, в чем ошибался Маяковский в 1917 году. Автор слепо ссылается на неопубликованную «стенограмму четырех», составленную в 1938 году, даже не делая попытки разобраться в том, имеют ли какую-либо научную ценность показания этих четырех мемуаристов. Ссылаясь на эту стенограмму, Е. Динерштейн старательно извлекает из нее все показания о «конфликте», о «стычке», о «столкновении» Маяковского с Луначарским в первые дни Октября. Смысл этого становится ясным, когда автор высказывает свое согласие с одним из мемуаристов в том, что конфликт Маяковского с Луначарским может объяснить «опоздание Маяковского и Брика с Октябрьской революцией». Такое утверждение по отношению к Маяковскому выглядит ничем иным, как попыткой бросить на него тень, взять под сомнение тот бесспорный факт, уже неоднократно подтвержденный самыми убедительными доказательствами, что Маяковский был с Октябрьской революцией с первых ее дней.

«Литературной газеты» (16 апреля 1959 г.) говорилось: «Но, к сожалению, в вышедшем недавно томе «Литературного наследства» рядом с содержательными статьями и ценными публикациями помещены материалы, которые дают искаженное представление об облике великого поэта Октябрьской революции, рисуют его как человека, в определенные периоды якобы находившегося в разладе с советской действительностью. Эти материалы перекликаются с измышлениями зарубежных ревизионистов»¹⁶⁰.

Среди других материалов этого тома находится статья В. Катаняна «О некоторых источниках поэмы «Хорошо!». Автор широко использовал воспоминания участников Октябрьской революции, газетные источники. Эти исторические материалы, приведенные в статье, могут оказаться полезными при изучении поэмы. Но в то же время автор пишет: «Вопрос о том, как входит исторический материал в художественное произведение, как — вопрос большой и сложный. Здесь мы не собираемся на нем подробно останавливаться» (стр. 304). Такая позиция неизбежно привела автора к голой фактографичности. Самое существенное и принципиально важное осталось за рамками его статьи, которая может служить лишь вспомогательным материалом для исследования.

Ничем не связанная между собою фактография характерна и для «Заметок о Маяковском» Н. Харджиева, в которых автор говорит о заимствованиях Маяковского у французских поэтов, Саши Черного, Елены Гуро, Бурлюка, Эдгара По и других. Все это мельчит образ такого оригинального поэта как Маяковский. Н. Харджиев до того увлекается разного рода частными совпадениями, что находит некую зависимость вступления «Во весь голос» от стихов Байрона, с которыми, по свидетельству автора, Маяковский знакомился за 14 лет до написания своей знаменитой поэтической декларации.

Весьма серьезные недостатки этого тома «Литературного наследства» не позволили ему стать подлинным событием в истории изучения жизни и творчества Маяковского и нанесли ему существенный вред.

мемуарная литература, которая в последние годы приобрела много новых названий.

Большинство воспоминаний о поэте принадлежит видным участникам литературного движения, что повышает ценность этих свидетельств. В воспоминаниях Л. Никулина «Владимир Маяковский» (Библиотека «Огонек», № 33, М., 1955, 40 стр.) содержатся описания выступлений Маяковского в Москве в 1913—1915 гг., упоминаются факты литературной жизни того времени. Интересны воспоминания Л. Никулина о встречах с Маяковским в редакциях газет и журналов в 1919—1920 гг., о встречах в Париже в 1929 г., о выставке поэта (1930 г.). Столь же содержательны и воспоминания Ю. Либединского (в кн.: Ю. Либединский. Современники. Воспоминания. Дополненное издание. М., «Советский писатель», 1961, стр. 161—182). Они целиком относятся к советскому периоду. Центральное место здесь занимают факты, относящиеся к истории взаимоотношений между группой Леф и РАПП’ом. Эти факты помогают ориентироваться в литературной борьбе 20-х годов. Материал подобного характера мы находим и в воспоминаниях В. (Нева, 1957, № 4, стр. 167—174), который воспроизводит обстановку на конференции пролетарских писателей, где присутствовал и Маяковский (1925 г.), на выставке поэта «Двадцать лет работы». Здесь же излагаются беседы автора с Маяковским о советской поэзии, о Блоке, о Надсоне, что может служить хорошим подсобным материалом при изучении соответствующих вопросов. Интересны «Воспоминания о Маяковском» Н. Асеева (в кн.: Н. Асеев. Кому и зачем нужна поэзия. М., «Советский писатель», 1961, стр. 265—311). Здесь впервые полностью опубликованы воспоминания Н. Асеева, печатавшиеся до этого в журналах и газетах. В них содержится материал, относящийся к дореволюционной поре жизни Маяковского («Маяковский в молодости»), к его литературной позиции («Артель Леф», «Из разговоров о Маяковском»). При этом автор упоминает немало фактов бытового характера, рисующих облик поэта. Воспоминания Б. о встречах с поэтом (Советская Украина, 1957, № 7, стр. 95—114) интересны тем, что в них воспроизводятся беседы Маяковского с такими выдающимися советскими писателями, как А. Серафимович и Д. Фурманов. Воспоминания Л. Сейфуллиной рисуют личность поэта (Сейфуллина «Огонек», М., 1958, стр. 41—48).

Особый раздел составляют воспоминания очевидцев о пребывании Маяковского в различных городах Советского Союза: в Ростове-на-Дону (Максимов П. Воспоминания о писателях. Ростов-на-Дону. 1958, стр. 3—30), в Пятигорске (Дронов — Ставрополье, 1955, № 12, стр. 218—229), в Краснодаре (Пашков В. Я видел Маяковского. — Киргизстан, 1956, № 2, стр. 57—62). Сюда относятся воспоминания М. Кольчугина «Маяковский в Туле» (Литературная Тула, 1955, № 10, стр. 125—129), С. «Владимир Маяковский в Самаре» (Волга, 1955, № 10, стр. 172—175), Н. Григорьева «Маяковский во Владимире» (Владимир, 1957, № 6, стр. 204—210). О Маяковском — человеке и поэте — рассказывают воспоминания Л. Равича Равич. Избранное. Л., «Советский писатель», 1961, стр. 135—168). Во всех этих воспоминаниях рассказывается о выступлениях Маяковского с чтением стихов, о его литературных докладах о современной литературе, о помощи молодым поэтам, об ответах на полученные им вопросы и др. Факты, содержащиеся в этих воспоминаниях, могут служить хорошим вспомогательным материалом при изучении многих тем, связанных с участием поэта в литературном движения.

Некоторые воспоминания принадлежат деятелям искусства. И. Ильинский описывает свои встречи с Маяковским в связи с участием в постановке его пьес (Театр, 1958, № 11, стр. 131—137). М. вспоминает о совместной работе в связи с участием в постановке его пьес (Смена, 1955, № 7, стр. 15).

Мемуарные записи одного из первых советских кинорежиссеров Дзиги Вертова повествуют о встречах с поэтом и о значении его творчества для развития киноискусства.

«Наш Маяковский» (М., «Молодая гвардия», 1960, 160 стр.). Здесь выступили со своими воспоминаниями Л. Кассиль, Л. Маяковская, С. Маршак, П. Лавут, Я. Хелемский и другие лица, хорошо знавшие поэта, встречавшиеся с ним. Особенностью этого сборника является то, что в нем собраны воспоминания об отношении Маяковского к детям, к молодому поколению страны. Этот сборник вызвал весьма положительную оценку в печати (см.: Тверской А. Спасибо поэту. — Комсомольская правда, 1960, 28 июля).

Среди мемуарной литературы останавливает внимание интересно задуманная книга сестры поэта Л. Маяковской «Пережитое» (Из воспоминаний о Владимире Маяковском) (Тбилиси, Изд. «Заря Востока», 1957, 111 стр.). Л. Маяковская на основе личных воспоминаний, переписки и других документов комментирует известную автобиографию Маяковского «Я сам». Работа доведена до Октября 1917 года. Главное внимание автор обращает на подпольно-революционную деятельность поэта¹⁶¹.

Мемуарная литература — весьма ценный источник для исследователя. В то же время она требует внимательного и критического отношения к себе. Здесь необходим отбор лишь тех фактов, которые являются действительно значительными в жизни и творчестве поэта. Увлечение второстепенным материалом неизбежно уведет исследователя в сторону. Нужно иметь в виду и другое — степень достоверности воспоминаний мемуариста, которая, в частности, проверяется тщательным сопоставлением фактов, проверкой одного и того же факта по разным источникам.

Для современного изучения Маяковского весьма характерна одна особенность: стремление сблизить это изучение с теми задачами, которые выдвигает жизнь.

Как известно, в последние годы партия и правительство весьма большое внимание уделяют перестройке средней школы, связи науки с производством. Как один из откликов на эти задачи у нас появилось довольно большое количество работ, которые могут быть объединены под рубрикой «Маяковский в школе». На этой важной теме необходимо остановиться более подробно.

Хорошо известно, какое большое значение в деле коммунистического воспитания отводится советской литературе. Коммунистическое отношение к труду, любовь к социалистической родине, идеи интернационализма, борьба с буржуазной идеологией, с пережитками прошлого в сознании людей — все это составляет основу творчества лучших советских писателей, среди которых выдающееся место занимает В. Маяковский. Вопрос о том, с каких позиций и как изучается Маяковский в средней школе, имеет не только академическое значение. Он теснейшим образом связан с теми задачами коммунистического воспитания, которые стоят перед школой. Именно этим объясняется то большое внимание, с которым относятся учителя, литературоведы, методисты к вопросам изучения творчества Маяковского в школе. На эту тему уже накопилась весьма обширная и разнообразная литература, которая исчисляется не одним десятком статей и книг.

Прежде всего следует указать на работы монографического характера.

Одна из таких работ — книга Д. Чирова «Изучение творчества Маяковского в 10-м классе» (М., Учпедгиз, 1959, 160 стр.), которая в состоянии оказать серьезную помощь учителю. Изучение творчества поэта предваряется здесь занятием на тему «Введение в поэтику Маяковского». В разделе «Изучение лирики и сатиры Маяковского» разбор материала основывается на полезных методических рекомендациях. Так, говоря о лирике, Д. Чиров остерегает от чрезмерного теоретизирования на эту тему, которое способно убить лирическую сущность произведения, представить его только как определенную логическую схему. В главах, посвященных характеристике центральных произведений поэта («Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!», «Во весь голос»), мы находим полезное соединение литературоведческого анализа с методическими установками. К сожалению, это не так часто встречается в других работах. Последние главы («Значение поэзии Маяковского в истории советской литературы», «Мировое значение Маяковского», «Внеклассная работа») удачно заключают эту книгу. Основные достоинства работы Д. Чирова проистекают не только из практического опыта педагога, но в первую очередь из превосходной осведомленности автора в литературоведческих трудах, посвященных Маяковскому. Д. Чиров весьма широко привлекает эти работы, постоянно опирается на них, приближает их к учителю.

Эта особенность характерна и для книги П. Бученкова «Изучение творчества В. В. Маяковского в 10-м классе. Методическая разработка» (Изд. 2-е, Тула, 1959, 205 стр.). Автор хорошо осведомлен в научной литературе о Маяковском. Он широко ссылается на нее, дает характеристики отдельных работ, которые могут быть полезны в школьной работе. Пристальное внимание П. Бученкова к серьезным литературоведческим работам о Маяковском позволило ему избежать каких-либо существенных ошибок в трактовке тех или иных произведений. Собственно методическая часть работы, далекая от узких регламентаций, богата и разнообразна. Здесь даются советы по построению уроков, соблюдению последовательности в изучении творчества Маяковского, по подготовке учащихся к восприятию наиболее сложного материала и т. п. В конце книги приложены примерные планы сочинений, полностью приводятся наиболее интересные сочинения учащихся, рекомендуется программа литературного вечера.

Книги Д. Чирова и П. Бученкова предлагают удачные формы школьного изучения Маяковского, прочно основывающегося на достижениях литературоведческой науки.

 Козловского «В. Маяковский. Пособие для учителей» (М., Учпедгиз, 1955, 200 стр.). Автор этой книги ограничился самыми элементарными сведениями, несомненно известными каждому педагогу. Хуже того, давно известный материал, ничем не обогащающий преподавателя, преподносится в самом упрощенном виде. Анализ творчества Маяковского оказался подмененным здесь простым пересказом произведений поэта. Автор примитивно «растолковывает» учителю Маяковского, обходит и сглаживает сложные вопросы творческого развития поэта. Очень мало уделено места вопросам художественной формы, весьма поверхностно рассматривается вопрос о Маяковском и русской классической поэзии, о новаторстве поэта. Книга В. Козловского вызвала в нашей печати резко отрицательные отзывы¹⁶².

Помимо книг, специально посвященных Маяковскому в школе, можно найти материал на эту тему и в книгах, преследующих общеметодические цели. Одна из них — известная книга В. В. Голубкова «Методика преподавания литературы», действующая в качестве основного пособия такого типа. В этой книге рассматривается лишь одно произведение Маяковского — поэма «Владимир Ильич Ленин». Однако следует учесть то важное обстоятельство, что анализ этого произведения дается здесь в тесной связи с общими проблемами советской школьной методики.

В другом пособии — «Русская советская литература в 10-м классе», вып. 1 (М., Изд. АПН СССР, 1957) — изучению Маяковского отведено довольно большое место. В статье Л. Тимофеева «Владимир Маяковский» (стр. 185—258) центральное место занимает идейно-художественный анализ произведений поэта, предусмотренных школьной программой. Но автор не ограничивается этими произведениями, широко привлекая и другой материал, а также обращаясь к общим вопросам литературного анализа. Статья Л. Тимофеева создает весьма цельное впечатление о жизненном и творческом пути поэта. Вторая статья этого сборника — работа Е. Степановой «Изучение произведений Маяковского в X классе средней школы» (стр. 258—318) — ставит своей задачей «представить в известной системе процесс изучения творчества В. В. Маяковского в 10-м классе» (стр. 259). В статье приводится развернутый план изучения Маяковского, осуществленный в одной из московских школ. Основой этого плана является комментированное чтение. Однако не все рекомендации автора могут быть приняты в равной степени. Так, например, весьма спорным представляется такой совет Е. Степановой: «Поэму «Владимир Ильич Ленин», так же как и поэму «Хорошо!», необходимо полностью читать в классе...» (стр. 272). Следует указать и на такую работу общеметодического характера, как книга К. Спасской  Шпета «Методические указания к преподаванию литературы в 10-м классе» (М., Учпедгиз, 1958, стр. 146—189). «Задача пособия — помочь преимущественно начинающим учителям» (стр. 5). Раздел о Маяковском строится соответственно трем периодам в творчестве поэта: 1912—1917 гг., 1917—1925 гг., 1925—1930 гг. Особое место уделено поэтике Маяковского. В приложении даются темы для сочинений и библиография.

Помимо общих, монографических работ на тему «Маяковский в школе» есть и специальные работы, посвященные крупнейшим произведениям поэта.

Среди них большой интерес вызывает книга В. «Поэма Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Пособие для учителей средней школы» (Барнаул, 1958, 164 стр.). Привлекают уже первые страницы этой книги, где первые стихотворения Маяковского о Ленине рассматриваются на широком литературном фоне (Д. Бедный, А. Жаров, А. Безыменский, М. Горький, В. Брюсов, Н. Асеев, В. Инбер). Рассказывая об истории создания поэмы, автор использует неопубликованные материалы, черновики. В работе широко освещены особенности жанра и стиля произведения. Все это не означает, что здесь произошла подмена школьного пособия типично литературоведческим анализом. Нет, работа написана применительно к школьной программе, но выполнена она не по школярским рецептам, а с полной научной основательностью.

Безусловно заслуживает внимания и статья Г. Розенблата «Из опыта работы над языком и стилем поэмы В. В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин» в 10-м классе» (Ученые записки Ленинградского гос. пед. института им. А. И. Герцена, 1956, т. 114, стр. 51—76). Здесь та же особенность — свои выводы и наблюдения автор строит на основе литературоведческой науки.

 Щеголева «Художественное мастерство В. В. Маяковского в поэме «Хорошо!». Пособие для учителей» (М., Учпедгиз, 1956, 78 стр.). Здесь «дается систематический, последовательный анализ текста поэмы от главы к главе» (стр. 3) с тем, чтобы показать «содержательность самой формы» (стр. 73). Автор дает почти построчный комментарий поэмы, разъясняя ее содержание, средства его художественного выражения. Анализ поэмы связывается с другими произведениями Маяковского. В работе ощущается самостоятельность автора в характеристике тех или иных эпизодов поэмы (Маяковский и Блок). К сожалению, здесь встречаются и весьма произвольные толкования. Так, например, указывая на то, что один из эпизодов поэмы построен на рассказе П. Лавута (о бегстве Врангеля из Крыма), Н. Щеголев без всяких оснований говорит о «лавутовской относительной «героизации» Врангеля», пишет, что рассказ П. Лавута был «не без элементов мелкобуржуазного объективизма». Автор напрасно бросает здесь тень на советского человека, которого ценил Маяковский. Кроме того, Н. Щеголев пишет, что Маяковский оставил в поэме «лавутовский тон», т. е. невольно получается, что поэт здесь якобы допускает «мелкобуржуазный объективизм» и «героизацию» Врангеля, чего в действительности, конечно, нет. Подобная путаница содержится и в других частях работы, что дало повод ее рецензенту отнестись к ней резко отрицательно (Лесневский С. Две книги о поэме «Хорошо!». — Вопросы литературы, 1959, № 6, стр. 217—221).

 Савостьянова «Поэма Маяковского «Владимир Ильич Ленин» (М., Учпедгиз, 1956, изд. 2-е, 85 стр.). Автор делится опытом изучения поэмы в выпускном классе средней школы. Он выступает как сторонник комментированного чтения, которое считает основным методом изучения поэмы. Однако по сути дела автор все сводит к тому, чтобы прозой повторить то, о чем сказано в той или иной поэтической строфе. Так, он пишет: «Война пролетариата с капитализмом неизбежна» (следует цитата), «У рабочих крепнет уверенность» (цитата), «Маркс — не отвлеченный кабинетный ученый, а революционный борец» (цитата) и т. п. Думается, что такого рода комментарий — пустая трата времени, работа на холостом ходу. Книга Н. Савостьянова убеждает в том, что было бы заблуждением придавать абсолютное значение комментированному чтению, хотя оно, несомненно, полезно, а в ряде случаев просто необходимо. И конечно же, приводимый комментарий ни в коей мере не должен быть пересказом произведения, да еще поэтического. Он призван не только толковать произведение, но, главным образом, углублять и расширять представление о нем.

Здесь вполне уместно привести те опасения, которые выражены в «Методическом письме» Министерства просвещения и Академии педагогических наук. В нем, в частности, указывается, что при школьном изучении художественных произведений «дается чрезвычайно подробный их анализ, разрушающий непосредственное восприятие их учащимися, снижающий интерес к литературе», что недопустим «излишне детализированный разбор художественных произведений», что «нет надобности каждое произведение разбирать полностью во всех его компонентах». Методисты должны всерьез принять тезис, содержащийся в этом «Письме»: «Никакого шаблона, никакой раз навсегда установленной схемы анализа быть не должно. При этом следует систематически развивать самостоятельную деятельность учащихся на занятиях по литературе...»¹⁶³.

 Сербина «Анализ стихотворений В. В. Маяковского в 10-м классе» (Научные записки Житомирского гос. пед. института, 1958, т. 8, стр. 121—142). Настоящая статья представляет попытку анализа стихотворений, выделенных программой для текстуального изучения в 10-м классе («Левый марш», «Прозаседавшиеся», «Товарищу Нетте — пароходу и человеку», «Стихи о советском паспорте»). Заслуживает внимания и другая статья П. Сербина «Маяковский о поэте и поэзии. Опыт изучения в 10-м классе» (там же, 1959, т. XII, вып. 1, стр. 27—50).

Довольно большое количество работ посвящено изучению отдельных жанров в творчестве Маяковского.

Вопросы изучения школьниками лирики поэта рассматриваются в статьях Г. «Уроки по изучению лирики Маяковского» (Литература в школе, 1956, № 4, стр. 32—45), Н. Моденской «Из опыта работы над патриотической лирикой В. Маяковского в 10-м классе» (Ученые записки Пятигорского пед. института, 1957, т. 15, стр. 525—538), В. Трофимова «Изучение в 10-м классе лирики В. В. Маяковского, посвященной теме советского патриотизма» (Ученые записки Московского пед. института им. В. И. Ленина, кафедра методики русского языка и литературы, 1957, т. 105, вып. 3, стр. 187—204). Сатире поэта посвящена брошюра Ю. Забинкова «Сатирические стихи Маяковского» (Общ-во по распространению политических и научных знаний РСФСР, серия «В помощь школьникам», Л., 1957, 40 стр.). Несомненную пользу принесут школе и такие пособия, как работа И. Машбиц-Верова «О поэтике Маяковского (Методическое пособие)» (Куйбышев, 1956, 46 стр.), А. «Изучение поэтического мастерства В. В. Маяковского в 10-м классе» (Белгород, 1957, 50 стр.).

Существуют пособия, специально посвященные изучению биографии поэта.

К их числу принадлежит статья П. Антонченкова «Изучение биографии В. В. Маяковского в X классе средней школы» (Ученые записки Старо-Оскольского пед. института, 1957, вып. 1, стр. 39—59). Автор совершенно прав, когда утверждает, что изучение биографии поэта — «мощный фактор коммунистического воспитания подрастающего поколения» (стр. 39). Обычно в пособиях скрадывается биография поэта послереволюционного времени. Работа П. Антонченкова в известной степени восполняет этот пробел.

С интересом отнесутся школьники к книге С. Владимирова и Д. Молдавского «Владимир Владимирович Маяковский. Биография. Пособие для учащихся» (Л., Учпедгиз, 1961, 132 стр.). Достоинство ее заключается в том, что авторы не обошли сложных вопросов биографии поэта. Книга написана живо и увлекательно. Адресованная учащимся, она может оказать известную помощь и педагогам.

Заслуживают внимания и другие специальные пособия, адресованные школе. В частности, к ним относятся два альбома: «Жизнь и творчество Маяковского. Выставка в школе» (М., Детгиз, 1955) и «В. В. Маяковский в портретах, иллюстрациях, документах. Пособие для учителей средней школы» (М., Учпедгиз, 1956). Полезным дополнением к этим пособиям являются статьи учителей, в которых они делятся практическим опытом проведения школьных вечеров, посвященных Маяковскому (Сурина Т. Школьный вечер памяти В. В. Маяковского. — Литература в школе, 1957, № 5). Заслуживает внимания и учебный кинофильм «Маяковский — поэт революции», тем более, что имеется весьма интересная работа об использовании этого фильма на классных занятиях (Жданова «Маяковский — поэт революции». — В сб.: «Уроки литературы в старших классах». М., Изд. АПН РСФСР, 1958). Важному вопросу, который нельзя недооценивать, посвящена работа М. Качурина «Роль выразительного чтения в изучении художественных особенностей литературного произведения (На материале произведений Маяковского)» — в сб.: «Вопросы изучения мастерства писателей в школе» (Л., Учпедгиз, 1957, стр. 172—239).

Как видим, по теме «Маяковский в школе» уже накопилась богатая и разнообразная литература. Она продолжает пополняться солидными исследованиями на эту тему, о чем говорит сборник статей «Маяковский в школе», подготовленный АПН РСФСР (М., 1961, 702 стр.).

В предисловии к нему говорится: «В свете требований, которые предъявляет партия к преподаванию литературы в школе, назрела необходимость появления большого обобщающего труда, сочетающего литературоведческое исследование эволюции творчества Маяковского с методическими указаниями к повседневной практической работе учителя.

«В. В. Маяковский в школе» (стр. 5).

Первый раздел сборника содержит литературоведческие работы. Он открывается статьей А. Метченко «Путь к Октябрю» (стр. 31—95), в которой прослеживается эволюция раннего Маяковского. Обстоятельно и глубоко автор анализирует идейные истоки творчества Маяковского, подробно останавливается на художественных особенностях его произведений. Интересны суждения автора о своеобразии художественного метода раннего Маяковского, как поэта-романтика. На эту тему сравнительно мало говорится в работах о Маяковском.

В статье «О новаторском характере лирики Маяковского» (стр. 96—140) В. широко ставит вопрос о внутреннем соотношении лирики Маяковского с русской лирической поэзией XIX века. Здесь учитель найдет немало нужных и полезных для себя наблюдений, относящихся к одной из важнейших тем школьного изучения творчества Маяковского.

Живо и убедительно написана статья В. Перцова «Эпос пролетарской революции (о поэме «Владимир Ильич Ленин»)» (стр. 142—188). В ней привлекает исходная позиция автора, который пишет, что поэму «Владимир Ильич Ленин» нельзя трактовать в том духе, «как если бы Маяковский был не поэт, а ученый» (стр. 142). К сожалению, в практике школьного преподавания еще встречаются случаи, когда это произведение рассматривается лишь со стороны его исторической достоверности и политических идей. При этом забывают, что сам Маяковский неоднократно выступал против «рифмованной политграмоты» и в работе над поэмой «Владимир Ильич Ленин» остерегался снизиться «до простого политического пересказа». Статья В. Перцова, в которой главное внимание уделено анализу художественного мастерства в поэме, поможет учителю избежать этой типовой ошибки.

 Дувакина в этом сборнике — «Сатира в стихах и поэмах Маяковского» (стр. 189—232) — посвящена другому важному разделу школьной программы. На основе богато привлеченного материала автор устанавливает движение Маяковского «от сатирического образа-маски к сатирическому образу-характеру».

К этой статье тематически примыкает работа А. Ушакова «Некоторые особенности стиля Маяковского-сатирика» (стр. 349—366), в которой автор сосредоточивает внимание на двух произведениях — «О дряни» и «Прозаседавшиеся». На этом материале он приходит к справедливому общему выводу об утверждающем характере советской сатиры.

Статья И. Правдиной и М. Цейтлина «Поэма Маяковского «Хорошо!» (стр. 234—272), несомненно, окажется полезной преподавателю. В частности, она поможет ему уяснить, в чем здесь выразился рост художественного мастерства Маяковского в сравнении с поэмой «Владимир Ильич Ленин». Это принципиально важно, так как иногда эти поэмы берутся за одни скобки, в результате чего возникает впечатление о мнимой неподвижности Маяковского-художника в период с 1924 по 1927 гг.

Большой познавательный материал содержится в работе Н. Калитина «Нацеленное слово» (стр. 372—423), целиком посвященной вопросу о языковом богатстве поэмы «Хорошо!».

Статья Л. «Стихи Маяковского о загранице» (стр. 273—316) знакомит с идейным содержанием и особенностями стиля «заграничных» стихов Маяковского. Здесь можно найти немало свежего и интересного материала, почерпнутого из записных книжек поэта.

В статье «Время, вперед!» (стр. 317—348) А. Февральский дает обзор драматургии Маяковского советских лет. Автор останавливается на истории создания пьес и особенно подробно на их театральных постановках. Эта работа дает в руки учителя интересный дополнительный материал.

 Паперного «Стихи о советском паспорте» (стр. 349—366), которая может научить словесника искусству доносить поэзию Маяковского до сердца слушателя.

Статья В. Кожинова  Кожиновой «О стихе Маяковского» (стр. 424—452) «призвана дать «материал для размышлений» преподавателю литературы, но не служить в качестве учебно-нормативных указаний» (стр. 427). Такую позицию можно только приветствовать (кстати сказать, ее придерживается большинство участников этого сборника). Споры вокруг стихотворной системы Маяковского ведутся уже давно и не затихают до сегодняшнего дня. По этому вопросу высказано немало противоположных суждений, и он остается одним из наиболее сложных вопросов из тех, с которыми сталкивается преподаватель в школьной практике. Статья В. Кожинова и Л. Кожиновой безусловно поможет педагогам разобраться в этих спорах, найти верную точку опоры.

Таков первый, литературоведческий, раздел сборника «Маяковский в школе».

Второй его раздел — методический.

 Аксеновой «Изучение Маяковского в 6-м и 8-м классах» (стр. 455—471), в которой преподавателям даются рекомендации по проведению уроков. Вероятно, какая-то часть из них будет полезна для молодых учителей. Но в то же время не может не вызвать беспокойства тот характер «вопросов и ответов», который предлагается как основной в работе.

Так, при изучении отрывка из поэмы «Хорошо!» («Я с теми, кто вышел строить и месть...») в 6-м классе автор предлагает учителю готовые вопросы и ответы. Это выглядит так:

«Во имя чего поэт написал эти стихи? — Маяковский написал эти стихи во имя прославления Советской Родины» (стр. 458).

«С кем же поэт? — Маяковский со строителями новой жизни, он в самой гуще народа, строящего социализм» (стр. 457—459).

«Чему же радуется здесь Маяковский? — Поэт радуется, что советский народ «шагами саженьими» идет к коммунизму, догоняя и перегоняя капиталистические страны» (стр. 459).

Спору нет, в школьном изучении литературы система вопросов и ответов нужна. Но нельзя придавать абсолютное значение жесткой системе схематичных вопросов и раз навсегда данных ответов. Так можно только отбить вкус к чтению Маяковского.

Без меры увлекаясь этим приемом, автор другой работы, М. , в своей статье «Изучение поэмы «Хорошо!» (стр. 550—576) не только предлагает типовые вопросы, но даже предугадывает ответы учащихся. Преподавателю предлагается задать вопрос: «Где и как показано в начале поэмы политическое прозрение народа, рост его революционного сознания?» (стр. 562). Далее следует: «При ответе на этот вопрос школьники скажут: народ понимает, что обманут буржуазией» и т. д. (там же). Опять следует вопрос учителя и ответ на него: «Какое влияние оказывает на рабочих общение с Лениным в период подготовки к Октябрьскому восстанию? Очевидно, опустив учащиеся обратятся к 5-й главе, в конце которой появляется образ рабочего-революционера» (стр. 563). Иначе говоря, вместо серьезных методических советов учителю предлагается сомнительная шпаргалка.

Здесь опять следует обратиться к уже упоминавшемуся «Методическому письму» Министерства просвещения РСФСР, в котором с резким осуждением говорится о подобных приемах школьного преподавания: «Для того чтобы ученики хорошо отвечали устно и писали сочинения, им заранее указываются цитаты, которые они должны заучить, вопросы, на которые учитель сам предварительно дает ответы» (стр. 14).

На этом фоне особенно благоприятное впечатление производит статья Г. «Изучение поэтического мастерства Маяковского в одиннадцатом классе» (стр. 475—514). По своему материалу статья отвечает на все вопросы программы и даже выходит за ее рамки. Но основное в другом — в той верной позиции, с которой автор высказывает свои методические советы учителям. Г. Амитиров ориентирует их на то, чтобы не повторять в классе материал учебника, который должен быть освоен учащимися самостоятельно. Думается, что это вполне отвечает тем возросшим требованиям, которые предъявляет учащимся старших классов современная советская школа. Далее автор предлагает освободившиеся часы классных занятий целиком посвятить наиболее сложным и интересным вопросам творчества поэта, сосредоточить их внимание на поэтическом мастерстве Маяковского (метод, стиль, жанровое разнообразие, язык и др.). В статье содержатся интересные мысли и наблюдения, которые окажут большую помощь учителям при анализе произведений Маяковского. Вооружая материалом, предлагая интересные аспекты изучения Маяковского, эта статья дает большой простор преподавателям и учащимся, не навязывая предвзятых регламентаций, побуждая к самостоятельным размышлениям и выводам.

Свою статью «Изучение поэмы «Владимир Ильич Ленин» (стр. 515—549) С. Лесневский начинает с резкой полемики с авторами тех методических пособий, которые препарируют это произведение таким образом, что «можно подумать, что речь идет об учебнике политической экономии, а не о поэме» (стр. 517). «Нельзя превращать ее в зарифмованную историю», — справедливо пишет он (стр. 518). Предлагаемый С. Лесневским анализ поэмы и методические советы автора направлены на то, чтобы помочь учителю избежать подобных ошибок.

 Леонтьева «Во весь голос» (материал к комментированному чтению) (стр. 577—601). Как это ни покажется странным, но в нашем литературоведении знаменитое «Вступление» Маяковского не подвергалось тщательному анализу. Тем большую ценность имеет работа Н. Леонтьева, дающая хороший образец школьного разбора этого произведения. При комментированном чтении поэзии всегда возникает опасность прозаического пересказа стихов, который неизбежно обесцвечивает произведение, лишает его поэтического обаяния. Комментарии Н. Леонтьева носят иной характер, они не повторяют того, что изложено стихами, но создают такую атмосферу размышлений над текстом, которая позволяет лучше понять идейную сущность произведения, оценить его художественные достоинства.

Три последующие статьи сборника носят вспомогательный характер. Статья А. Григорьева «Школьный вечер Маяковского» (стр. 604—613) обстоятельно знакомит нас с важной формой внеклассной работы. В статье «Маяковский в нашем городе (краеведение по Маяковскому)» (стр. 614—635) В. Земсков обращает внимание преподавателей на одну из интереснейших форм работы среди школьников различных городов Советского Союза, которые посещал Маяковский. Статья Л. Кресиной «Москва Маяковского» (стр. 636—661), написанная с отличным знанием материала, предлагает план школьной экскурсии по тем местам Москвы, с которыми была связана жизнь и писательская деятельность поэта.

 Динерштейна «Путеводители по Маяковскому» (стр. 662—679), которая знакомит преподавателя с имеющимися справочниками общего характера и библиографическими пособиями. Указывая на то, чем они могут быть полезны учителю, автор в то же время делает по их адресу немало критических замечаний. Однако, на наш взгляд, не все эти замечания могут быть приняты. Так, например, отдавая должное широко известной «Литературной хронике» В. Катаняна, Е. Динерштейн считает ее серьезным недостатком то обстоятельство, что в ней не приводятся отрицательные отзывы о Маяковском, опубликованные при жизни поэта, в частности, печально известная статья о поэме «Хорошо!» под названием «Картонная поэма». Следует заметить, что подобные «отзывы» (как, например, и клеветническая брошюра «Маяковский во весь рост», опубликованная тогда же) не имеют никакого отношения к науке, так как преследовали единственную цель — оболгать и принизить поэта. К чему воскрешать и пропагандировать эти отзывы? Претензия Е. Динерштейна к В. Катаняну тем более несостоятельна, что он выдвигает ее с позиций школьной методики, которая справедливо придерживается принципа рекомендательной библиографии. В этом важном вопросе, имеющем общее значение, автор несомненно допускает методическую ошибку. Выступая против «тенденциозности», отчетливо проявленной в книге В. Катаняна, Е. Динерштейн по сути дела ратует против определенной и четкой позиции, которую должен занимать каждый советский библиограф. Библиография о советских писателях не может быть бесстрастно регистрирующим механическим аппаратом. В ней должна быть своя тенденция, отвечающая общему духу советского литературоведения, для которого характерна определенная целеустремленность.

В заключение сборника дается «Краткая летопись жизни и творчества В. В. Маяковского» и «Краткий список литературы» (применительно к школе). Эти разделы, несомненно, облегчат работу учителя по разысканию необходимых фактов и пособий.

Каковы же общие выводы?

значение. Ориентировать преподавателей только на программный материал значило бы заведомо ставить их в трудное положение перед классом. В этом отношении настоящий сборник как бы страхует учителя, в особенности молодого, не имеющего достаточного практического опыта.

Общим недостатком сборника приходится считать то, что в нем нарушено методическое единство. Авторы различных статей как бы опровергают друг друга: одни самоотверженно воюют против схем и узких регламентаций, другие откровенно придерживаются их. В одном случае ведется правильная борьба против попыток рассматривать произведения Маяковского как «политический пересказ», в другом — чуть ли не все сводится к такому пересказу.

критических замечаний, в то же время приходит к выводу, с которым следует согласиться: «Обзор статей, вошедших в сборник, позволяет прийти к заключению, что одним из больших его достоинств является стремление изучить идейное богатство творчества Маяковского именно в его художественном воплощении» (Литература в школе, 1961, № 5, стр. 82).

В связи с темой «Маяковский в школе» необходимо сделать одно замечание общего характера.

В последнее время на страницах печати нет-нет да и проскользнет высокомерное, пренебрежительное отношение к методике, посвященной изучению литературы в школе. Стало чуть не модным посмеиваться над этой методикой, изображать дело так, что она только вредит, мешая целостному восприятию литературных произведений. К сожалению, некоторые методические пособия, действительно, дают повод для упреков подобного рода. Но было бы большим заблуждением на основе отдельных неудач делать какие-либо поверхностные обобщения. Отказываться от методической разработки такой темы, как «Маяковский в школе», значило бы разоружать школьного преподавателя, в особенности молодого, только начинающего свою педагогическую деятельность. Но и для опытного учителя методика школьного преподавания творчества Маяковского также представляет значительный интерес на каждом новом этапе развития советской школы. И здесь можно только приветствовать появление все новых и новых работ на эту тему, обогащающих педагога-словесника.

затрагивается в той или иной степени. Это один из общих, весьма важных принципиальных вопросов, который помогает уяснить место Маяковского в развитии русской литературы, значение его творчества для советской и мировой поэзии.

— такова одна сторона этой большой и сложной проблемы.

Здесь можно назвать ряд интересных новых работ, обогащающих наше представление о Маяковском — наследнике великих русских писателей. Если раньше, как правило, при постановке этой темы исследователи ограничивались сопоставлениями в области одного жанра — поэзии, то теперь рамки исследования значительно расширяются. Так, например, В. Мильков «Традиции и новаторство в поэзии Маяковского» (Октябрь, 1955, № 4, стр. 170—180) не ограничивается именами Лермонтова и Некрасова, но устанавливает связь поэзии Маяковского с традициями Гоголя, Чернышевского, Щедрина. Впервые появились такие специальные исследования, как работа О. Ильина «Маяковский и Гоголь» (Новая Волга, 1955, кн. 22, стр. 175—193), статья Е. Толстова «Об «эзоповском языке» и «остроумной манере писать» в сатире Щедрина и Маяковского» (Вестник Московского университета, историко-филологическая серия, 1957, № 1, стр. 51—65).

К ним относится статья К. Петросова «О русской поэтической традиции и лирическом герое раннего Маяковского» (Ученые записки Коломенского пед. института, 1958, т. 3, вып. 1, стр. 173—248). В этой связи автор останавливается на романтическом образе героя-гражданина в поэзии Пушкина, Рылеева, Лермонтова и в предреволюционном творчестве Маяковского. К работе такого рода относится и статья В. «Образ поэта в творчестве Маяковского 1924—1930 гг.» (Ученые записки Московского гор. пед. института, 1959, т. 97, вып. 2, стр. 51—86). Автор указывает на ту общность, которая связывает Маяковского с декабристами, Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым, поэтами-искровцами. Вместе с тем автор отмечает те новые черты, которыми обогатился образ поэта в творчестве Маяковского.

 Сарнова «Маяковский и Пушкин (Заметки о поэтической традиции)», опубликованная в журнале «Октябрь» (1953, № 7, стр. 170—179). В статье выясняется общность исторической роли Пушкина и Маяковского в развитии русской поэзии их времени (борьба за расширение сферы жизненных явлений, вводимых в поэзию, за новаторство в области стихотворной формы и т. п.)¹⁶⁴.

Все больше появляется работ о традициях Некрасова в творчестве Маяковского, что вполне оправдано, так как именно здесь мы встречаем наиболее выразительную связь творчества великого поэта революции с революционно-демократическими традициями русской поэзии XIX века. Здесь могут быть названы статьи В. Кожинова «Некрасов и Маяковский» (Литературная газета, 1953, 14 июля); В. и Р. Шагинян «К вопросу о влиянии традиций Некрасова на творчество Маяковского (Звезда Востока, 1953, № 7, стр. 100—107). Интересна по своим свежим наблюдениям работа В. «Лирический «рассказ в стихах» в творчестве Н. А. Некрасова и В. В. Маяковского» (Труды Узбекского университета, 1958, вып. 93, стр. 45—81).

Наиболее крупной среди этих работ является книга В. Рымашевского «Некрасов и Маяковский. Литературоведческие очерки» (Ярославское книжное издательство, 1959). «Книга моя, — пишет автор, — не монографическое исследование. Читатель найдет в ней лишь некоторые наблюдения, касающиеся общей проблемы: Некрасов и Маяковский» (стр. 7). Автор верно пишет, что «Некрасов, чья поэзия знаменует целую эпоху, — ближайший предшественник Маяковского» (стр. 6). Поэтому в книге вполне убедительно выглядят многие сопоставления творчества этих двух выдающихся поэтов (ненависть к капиталистическому городу, сатирическое разоблачение «жирных», выход на пути реалистического искусства, борьба с «чистой лирикой», гражданская позиция поэтов, народность их творчества, тема Родины и др.). Бесспорно положительным является то, что автор ведет острую наступательную полемику против буржуазных литературоведов, ревизионистов и фальсификаторов, нападающих на революционные традиции русской поэзии, на ее двух крупнейших представителей — Некрасова и Маяковского. Это придает книге В. Рымашевского боевой публицистический характер, что является сильной стороной его работы.

«Анкета» о Некрасове), неудачные и непродуманные формулировки, вроде того, что в Маяковском «повторился» Некрасов.

И все же, думается, что книга В. Рымашевского не заслужила той резко отрицательной оценки, которую находим в статье С. Трегуба «Повторился ли Некрасов в Маяковском?» (Литература и жизнь, 1960, 2 марта). С каким-то странным удовольствием критик сосредоточил все свое внимание только на недостатках работы, на промахах автора. На этом основании он целиком зачеркивает работу В. Рымашевского, не видя в ней ничего заслуживающего серьезного отношения. Критик не заметил здорового начала, заложенного в этой книге. Несмотря на свои явные недостатки, эта работа — серьезная заявка на тему, которая должна стать предметом углубленного научного изучения.

Вообще же, приходится признать, что вопрос о Маяковском и русской классической литературе все еще находится в стадии первоначальной разработки. Уже вполне назрела потребность в большой обобщающей работе, которая решала бы проблему во всей полноте. Создание такого исследования — одна из насущных задач нашего литературоведения.

— таков еще один важный раздел современного изучения творческого наследия поэта.

Эта дискуссия создала весьма благоприятные условия для плодотворного, творческого подхода к вопросу о Маяковском и советской поэзии.

Сами советские поэты продолжают с любовью писать о своем великом современнике. Об этом говорит подборка стихотворений о Маяковском, напечатанная в «Литературной газете» 21 июля 1953 года (стихи Н. Асеева, Р. Братуня, В. Кузнецова, Мирзо Турсун-заде, М. Танка). Следует отметить и статьи советских поэтов о Маяковском ( А. Идти путем Маяковского. — Литературная газета, 1953, 16 июля; Жаров — Там же, 1953, 18 июля;  М. Великий певец советского народа. — Правда, 1953, 19 июля). Сами советские поэты пишут о необходимости творческого отношения к наследию Маяковского, как, например С. Васильев в статье «Красота — в многообразии» (Литературная газета, 1954, 18 ноября): «Но одно дело — учиться у Маяковского, оставаясь верным своим, пусть даже скромным, но все же своим возможностям и принципам, одно дело учиться «через себя», и совсем другое дело — рабски, не краснея, подражать, механически воспроизводить внешний графический рисунок известной строфики Маяковского, оставаясь предельно старомодным».

 Кедриной «Поэзия трудного восхождения», посвященная творческому пути С. Кирсанова (Литературная газета, 1955, 11 января). Говоря о поэтическом росте С. Кирсанова, З. Кедрина делает следующий вывод: «И здесь — еще одно важное достижение С. Кирсанова, который раньше стремился стать вторым вершиной, «где никогда еще никто и не был», что соответствует истинным взглядам Маяковского». Такая постановка вопроса имеет принципиальное значение — она верно определяет точку зрения, с которой только и можно подходить к решению темы о традициях Маяковского в советской поэзии.

Такой характер носит и статья С. «Традиции В. В. Маяковского в книге стихов Константина Симонова «Друзья и враги», остро направленная против тенденциозных нападок на К. Симонова (Ученые записки Пермского университета, 1956, т. 9, вып. 2, стр. 186—222). Общая постановка вопроса о традициях Маяковского в современной поэзии содержится в статье Б. «Заметки о творчестве Маяковского» (Звезда, 1955, № 1, стр. 146—164).

Мамытбеков З. В. В. Маяковский и киргизская поэзия (Ученые записки Киргизского женского пед. института, 1955, вып. 1, стр. 59—71);   3, стр. 68—74); Ужкальнис П. Друг и учитель литовской литературы (Дружба народов, 1955, № 4, стр. 165—170); Асатиани  4, стр. 153—158) и некоторые другие. В этой группе работ особое место занимают статьи о переводах произведений Маяковского на языки народов СССР. В них дается свод переведенных произведений Маяковского, характеристика переводов, указывается на трудности, с которыми сталкиваются переводчики. К работам такого рода относятся статьи Г. Бабаева «Азербайджанские переводы произведений Маяковского» (Дружба народов, 1955, № 4, стр. 171—174), Т. Алимкулова «Проблемы перевода произведений Маяковского» (в кн.: Т. Алимкулов. О прошлом и настоящем. Литературно-критические статьи о казахской литературе. М., «Советский писатель», 1958, стр. 128—140). В частности, Т. Алимкулов касается одного принципиально важного вопроса: о возможности адэкватного воспроизведения Маяковского на языках, имеющих иную стиховую систему. На примерах казахских переводов автор доказывает полную возможность этого.

 Григоряна «Маяковский и армянская литература» (Ереван, 1956, 230 стр.). «Не претендуя на исчерпывающее исследование данного вопроса, автор делает в настоящем очерке лишь первые шаги на пути к разрешению большой и ответственной темы» (стр. 4). Автор подробно останавливается на исторически сложившейся традиции дружбы русского и армянского народов, на их культурных взаимоотношениях в XIX веке и в последующие годы. Подчеркивая определяющее значение Октябрьской революции для творчества армянских советских писателей, автор показывает благотворное воздействие Маяковского на формирование многих армянских писателей (Г. Борян, Г. Сарян, Г. Эмин, С. Капутикян и др.). Специальная глава посвящена вопросу о воздействии Маяковского на его выдающегося современника — Е. Чаренца. Благотворное влияние Маяковского на армянскую поэзию Р. Григорян видит в ее жанровом обогащении, в углублении ее идейного содержания и борьбе с декадентством. Автор останавливается на той напряженной литературной борьбе, в условиях которой утверждались традиции Маяковского в армянской поэзии, говорит о продолжении этих традиций в 30-е, 40-е годы. Этот первый опыт углубленного исследования вопроса о Маяковском в одной из национальных советских литератур следует признать вполне удачным.

 Бабаева «Маяковский в Азербайджане» (Баку, Изд. АН АзССР, 1960, 198 стр.). Автор вполне справился с поставленной задачей «проследить процесс освоения новаторского опыта Маяковского в азербайджанской литературе» (стр. 5). Центральное место в книге занимают такие вопросы, как традиции русско-азербайджанского литературного сотрудничества, роль Маяковского в развитии азербайджанской советской поэзии, переводы произведений Маяковского на азербайджанский язык. В работе использован обширный исторический и литературный материал, материалы рукописных фондов и личных архивов писателей¹⁶⁵.

Работы Р. Григоряна и Г. Бабаева говорят о том, что вопрос о Маяковском и поэзии народов СССР начинает получать все более солидное научное освещение.

мировом значении Маяковского. В этом отношении представляет интерес сообщение о праздновании шестидесятилетия поэта в Китае, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Корейской народной республике, Франции и других странах (Литературная газета, 1953, 18 июля). Прогрессивные зарубежные поэты откликнулись на юбилей статьями о значении Маяковского для развития литературы их народов (— Комсомольская правда, 1953, 19 июля; Радевский Х. Маяковский в Болгарии. — Славяне, 1953, № 8, стр. 26—27; Через границы. (Назым Хикмет о Маяковском). — Советская культура, 1953, 18 июля). В журнале «Библиотекарь» (1953, № 5—6, стр. 5—10) публикуется раздел «Мировое значение творчества В. В. Маяковского», содержащий библиографический обзор книг и статей на эту тему; здесь приведены также высказывания о Маяковском прогрессивных деятелей ряда зарубежных стран.

Интересный и разнообразный материал содержится в статьях: Драматургия Маяковского за рубежом (Театр, 1955, № 4, стр. 185—186);  Ф. Пребывание Маяковского в Польше в 1927 г. (Вiснiк Киiвського университету, 1958, № 1, вып. 2, стр. 43—47); Джафри А. Путь песни (Иностранная литература, 1956, № 11, стр. 180—182).

такого типа — одна из серьезных и важных задач, стоящих перед исследователями творчества Маяковского.

Вместе с тем, перед исследователями продолжают стоять серьезные задачи в изучении жизни и литературного наследия великого поэта революции.

Примечания

¹¹⁸ «Советский писатель», 1956, стр. 8.

¹¹⁹ История Коммунистической партии Советского Союза. (Издание второе, дополненное.) М., Госполитиздат, 1962, стр. 633.

¹²⁰ «Искусство», 1958, стр. 26.

¹²¹ См. на эту тему статью  З. «Маяковский сегодня». — Новый мир, 1957, № 4, стр. 222—245.

¹²² За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа. Сборник документов. М., «Искусство», 1958, стр. 25.

¹²³  — Коммунист, 1958, № 11, стр. 97. См. также: Щербина В. Против фальсификации истории советской литературы. М., «Знание», 1958, 31 стр.

¹²⁴ Звезда, 1958, № 7, стр. 164—174.

¹²⁵ Турков А. Океан на карте поэзии. — Новый мир, 1956, № 5, стр. 238—244; Мильков — Молодая гвардия, 1958, № 7, стр. 178—194;  З. К вопросу о Присыпкине. — Вопросы литературы, 1959, № 5, стр. 25—42.

¹²⁶ Литература и жизнь, 1960, 2 ноября.

Перцова «Как изучают Маяковского в Гарвардском университете». — Иностранная литература, 1961, № 1, стр. 245—252.

¹²⁷ Критика идеологически чуждых нам трактовок творчества Маяковского содержится также в работах:  Н. Утешительный самообман. — Новое время, 1957, № 14, стр. 13—14; Чьи это мнения? — Литературная газета, 1957, 26 сентября; Бруханский — Русская литература, 1959, № 1, стр. 206—216;  В. Правда об одной фальшивке. — Иностранная литература, 1959, № 7, стр. 206—209.

¹²⁸ До выхода книги в свет настоящая глава была опубликована автором отдельной статьей в сборнике «Творчество Маяковского» (Изд. АН СССР, 1952). См. стр. 81.

¹²⁹ «Работа А. Метченко представляет собой обстоятельное и оригинальное исследование одного из важнейших периодов поэтической биографии Маяковского» ( В. Маяковский в борьбе. — Литературная газета, 1955, 9 июня).

¹³⁰ В рецензии на книгу А. Метченко отмечались некоторые ее частные недостатки и в то же время говорилось: «В этом фундаментальном исследовании мы находим объективный и разносторонний анализ спорных и противоречивых литературных явлений тех лет... Книга А. Метченко — новое слово в науке о Маяковском. Автор интересно решил поставленную перед собой задачу...»  И. «Векам, истории и мирозданью...» — Октябрь, 1961, № 11, стр. 211, 214.

¹³¹  Тимофеевой«не умалчивает о трудностях творческого роста поэта, не уклоняется от рассмотрения сложных вопросов» (Новый мир, 1957, № 6, стр. 250).

¹³² В. Баскаков в рецензии «Интересный труд о Маяковском» (Литературная газета, 1954, 13 мая) отмечает: «Анализ художественного мастерства Маяковского — слабое место книги. Автор ограничивается лишь отдельными замечаниями». См. также рецензию:  А. Замысел и его воплощение. — Звезда, 1954, № 7, стр. 187—189.

¹³³ Еще ранее этому вопросу была посвящена обширная статья И. «Тема коммунизма в поэзии Маяковского» (в кн.: «Вопросы советской литературы». Т. I. М. — Л., Изд. АН СССР, 1953, стр. 245—314).

¹³⁴ К сожалению, это не единственный пример крайней вульгаризации творчества Маяковского, с которой все еще приходится сталкиваться. Так, например, вопреки элементарным фактам, Б. Брайтман пишет: «Облако в штанах» — поэма, воспевающая силу и мощь русского революционного пролетариата» (Ученые записки Чувашского пед. института, 1956, вып. 4, стр. 83).

¹³⁵  Барсука и Г. Борисова«Автор нередко сбивается на слишком прямолинейное комментирование отдельных положений Маркса, Энгельса, Ленина поэзией Маяковского» (Звезда, 1959, № 3, стр. 245).

¹³⁶ «Статья С. Трегуба еще раз продемонстрировала и несостоятельность его «концепции», и ненаучность его приемов цитирования». Черемин Г. Письмо в редакцию. — Известия Академии наук СССР. Отд. литературы и языка, 1960, т. 19, вып. 1, стр. 88.

¹³⁷  И. Исследование о поэме «Хорошо!». — Вопросы литературы, 1959, № 4, стр. 211. См. также:  В. Поэма Маяковского «Хорошо!» (О некоторых вопросах изучения творчества поэта). — Русская литература. Л., Изд. АН СССР, 1958, № 3, стр. 249—252.

¹³⁸ Афонников Г. Изображение народных масс в поэме В. В. Маяковского «Хорошо!» (Ученые записки Чаржоуского пед. института, 1956, вып. 1, стр. 109—126);  — герой «Мистерии-Буфф» В. Маяковского (Душанбекский пед. институт, 1956, т. 14, вып. 6, стр. 3—36); Пресняков О. Образ народа в поэзии Маяковского и проблемы периодизации его творчества 1917—1924 гг. (Ученые записки Новгородского пед. института, 1956, т. 1, вып. 1, стр. 3—39); Рождественская «Поэзия мысли и чувства» (Ученые записки Ленинградского университета, 1958, № 254, вып. 46, стр. 95—126).

¹³⁹ Эта работа — расширенный вариант ранее опубликованной книги А. Абрамова «Поэтическое мастерство Маяковского в поэме «Владимир Ильич Ленин» (Воронежское книжное издательство, 1953, 196 стр.)

¹⁴⁰ Книга А. Абрамова была оценена критикой как полезная и интересная. См. рец. Н. Горницкой «Книга о поэме «Владимир Ильич Ленин» (Нева, 1956, № 7, стр. 177—178).

¹⁴¹ —1956 гг. Сборник статей. М., «Искусство», 1957, стр. 105—142.

¹⁴² Театр, 1955, № 4, стр. 76—92.

¹⁴³ См. также рец.:  В., Паперный — Огонек, 1954, № 7, стр. 23—24; Триоле — Советская культура, 1954, 11 марта; Фролов В. Сатира Маяковского на сцене. — Правда, 1954, 2 марта;  — Известия, 1955, 29 июня; Иващенко Ю. Грозное оружие. — Комсомольская правда, 1955, 22 мая; Медведев — Московская правда, 1955, 22 мая; Паперный З. Грозный смех. — Советская культура, 1955, 12 мая; Пярн   В. Атакующее слово. — Правда, 1955, 29 июня; Ханютин — Литературная газета, 1955, 17 мая.

¹⁴⁴ Сообщения Института истории искусств. М., Изд. АН СССР, 1955, т. 6, стр. 22—43.

¹⁴⁵  1, стр. 60—72.

¹⁴⁶ См. рец.:  Б. Слова наперевес. — Литературная газета, 1957, 28 ноября; Гребнев — Советская культура, 1957, 5 ноября;  Н. Героическое, эпическое, сатирическое... — Огонек, 1957, № 48, стр. 30; Марьямов — Комсомольская правда, 1957, 19 ноября; Обухова Л. Всегда в строю. — Советская Россия, 1957, 22 ноября.

¹⁴⁷ Научные записки Харьковского пед. института, 1959, т. 32, стр. 3—20.

¹⁴⁸ —74.

¹⁴⁹ —105.

¹⁵⁰ Литературное наследство (Новое о Маяковском), т. 65. М., Изд. АН СССР, 1958, стр. 217—284.

¹⁵¹ На книгу С. Владимирова см. рец. В. в журнале «Звезда», 1960, № 5, стр. 216—217.

¹⁵² Инбер — Литературная газета, 1953, 16 октября; Книпович Е. Мастерство поэта (З. Паперный. О мастерстве Маяковского). — Знамя, 1953, № 3;  — Литература в школе, 1954, № 4.

¹⁵³ В рецензии на книгу И. Калитина Л. Тимофеев, отмечая ее частные недостатки, справедливо дает ей характеристику как «ценной и нужной работы, привлекающей внимание к важным вопросам нашей литературной современности». — Вопросы литературы, 1959, № 12, стр. 190—194.

¹⁵⁴ «Книга обладает очевидными достоинствами — широким привлечением и новизной материала, новыми интересными выводами о поэтической технике Маяковского», и в то же время отмечалось, что автор берет лишь «лингво-технологический аспект исследования», что он «не уделил должного внимания смысловой выразительности рифмы поэта» (Гончаров Б. Рифма Маяковского. — Вопросы литературы, 1960, № 1, стр. 215, 216).

¹⁵⁵ Отметим попутно, что несмотря на справедливую критику В. Назаренко не учел своих ошибок и во многом повторил их в своей статье «Заметки о поэме «Хорошо!» (Звезда, 1953, № 7).

¹⁵⁶ —264.

¹⁵⁷ —123.

¹⁵⁸ Вопросы литературы, 1960, № 6, стр. 146—163.

¹⁵⁹ Вопросы идеологической работы. Сборник важнейших решений КПСС (1954—1961 годы). М., Госполитиздат, 1961, стр. 270.

¹⁶⁰ Черемина «От февраля к Октябрю (Маяковский в 1917 году)», опубликованной в журнале «Русская литература» (1960, № 1, стр. 26—47). Основной тезис статьи: «Политическая линия Маяковского вела его к партии большевиков» (стр. 40).

¹⁶¹ См. рецензии на книгу Л. Маяковской. — Советская отчизна, 1958, № 3, стр. 194—195; Известия Академии наук. Отд. литературы и языка, 1958, т. 17, вып. 6, стр. 558—561; Звезда, 1959, № 3, стр. 243—245.

¹⁶²  З. Осторожно, приукрашено. — Литературная газета, 1956, 11 июня; Ружина «исследование». — Учительская газета, 1956, 10 октября;  С. и Молдавский Д. Шпаргалка по Маяковскому. — Нева, 1956, № 8, стр. 173—176.

¹⁶³ Методическое письмо Программно-методического управления Министерства просвещения РСФСР и Института общего и политехнического образования АПН РСФСР от 10 октября 1961 года. М., 1961, стр. 15, 18, 19.

¹⁶⁴ Благой Д. Увлекательная тема. — Литературная газета, 1953, 16 июля.

¹⁶⁵ В рецензии на работу Г. Бабаева говорится, что она — «плод вдумчивых изысканий. Это, несомненно, шаг вперед в изучении сложного вопроса о русско-азербайджанских литературных связях» ( — Литературный Азербайджан, 1961, № 3, стр. 155).