1922—1930
Период восстановления народного хозяйства и социалистической индустриализации ознаменовался решающими успехами в строительстве социализма в нашей стране. Эти успехи были достигнуты в условиях ожесточенной классовой борьбы, которая со всей силой давала о себе знать и в литературе. Наличие в литературе различных группировок и течений хотя и тормозило развитие советской литературы, но, естественно, не могло остановить бурного процесса ее роста. В этих сложных условиях Коммунистическая партия своими мудрыми указаниями наставляла советских писателей на верный путь. Большую роль в развитии советской литературы сыграла Резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» (1925). Этот период заканчивается годом великого перелома, когда партия мобилизует советский народ на выполнение первой пятилетки.
В эти годы связь творчества Маяковского с основами политики Советского государства становится еще более ощутимой. Воодушевленный успехами строительства социализма, поэт создает наиболее значительные свои произведения.
В поэмах «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» Маяковский художественно запечатлел историю революционной борьбы рабочего класса во главе с Коммунистической партией, торжество победившего социализма.
«Рабочим Курска, добывшим первую руду...», поэт воспел героический труд советского народа. Центральное место в его творчестве заняла тема социалистического строительства. Пронизанные чувством советского патриотизма, произведения Маяковского приобрели огромное значение в деле коммунистического воспитания советского народа.
Горячая любовь к социалистическому отечеству сочетается в творчестве поэта с чувством ненависти и презрения к буржуазной Европе и Америке, к их растленной «культуре».
Сатира Маяковского обращена и против пережитков прошлого в сознании советских людей. В своих стихах и пьесах («Клоп» и «Баня») он зло высмеивал мещанство и обывательщину, жалкое подражание буржуазной культуре.
Поэт призывает советских людей быть политически бдительными и разоблачает англо-американских империалистов, готовящих нападение на Советский Союз.
пережитков и влияний в нашей литературе.
В годы 1923—1927 Маяковский входил в литературную группу «Леф» (Левый фронт искусств), редактировал журналы «Леф» и «Новый Леф». «Леф» был группой, в которой нашли приют формалисты и бывшие футуристы. Маяковский занимал в «Лефе» особую позицию, а его творчество имело мало общего с установками лефовцев.
Несмотря на то, что деятельность основоположника советской поэзии в годы восстановления и реконструкции была исключительно многогранна и плодотворна, несмотря на то, что крупнейшие и наиболее значительные произведения были им созданы именно в это время и он занял ведущее положение в поэзии, в критике творчество Маяковского получило совершенно недостаточное освещение.
Весьма отрицательную роль в оценке творчества Маяковского сыграла в эти годы рапповская критика (РАПП — Российская ассоциация пролетарских писателей).
Критика журнала «На литературном посту» (орган Всероссийской ассоциации пролетарских писателей) относилась к Маяковскому только как к «попутчику» революции, а не как к ее певцу, органически связанному с нею. Эта критика продолжала практику журнала «На посту», применяя по отношению к большой группе советских писателей, окрещенных «попутчиками» (в том числе и к Маяковскому), «напостовскую дубинку», т. е. метод грубого администрирования и окрика. Вопреки Резолюции ЦК РКП(б) 1925 г. «О политике партии в области художественной литературы», в которой резко осуждалась подобная практика и указывалось на необходимость коммунистического воспитания «попутчиков», журнал «На литературном посту», не изменил ни метода, ни характера своей работы. Третируя Маяковского как «попутчика», рапповская критика оказалась не в состоянии правильно разобраться и оценить по достоинству его творчество.
«Хорошо!» в ростовской газете «Советский юг» появилась статья критика Ю. Юзовского, писавшего, что поэма содержит «прохладноватые восторги». «Неглубоко! Несерьезно!» — оценивал автор статьи это замечательное произведение советской литературы. Редакция журнала «На литературном посту» перепечатала эту статью, стремясь как можно шире распространить клевету на поэта. В том же 1927 г. в одном из номеров этого журнала под рубрикой «Книги, не рекомендуемые для приобретения библиотеками» указывался сборник стихотворений Маяковского «Мы и прадеды», только что вышедший в издательстве «Молодая гвардия»36.
Атаки на Маяковского предпринимались и из лагеря так называемых «крестьянских» писателей и критиков, по сути своей ничего общего не имевших с советским крестьянством и политически враждебных ему. Они противопоставляли деревню городу, воспевали патриархальный единоличный крестьянский уклад, враждебно относились к индустриализации страны, ко всему тому, что выводило советскую деревню на путь социализма. С этих реакционных позиций они еще в первые годы советской власти нападали на Маяковского, объявляя его «городским» поэтом и противопоставляя ему поэтов «крестьянских».
Попытки противопоставить «крестьянских» поэтов, воспевавших «избяную Русь», Маяковскому делались и позже. Но, как известно, сам Маяковский весьма решительно и последовательно боролся против «мужиковствующих своры». Маяковский обрушивался на архаику, на псевдонародное стилизаторство этих поэтов, на их реакционную политическую и литературную программу. Известны его неоднократные выступления против «плоскости раешников и ерунды частушек», «греко-рязанских гекзаметров» и т. п.
Не менее порочным был подход к творчеству Маяковского критики формалистической, начисто выхолащивавшей политическое содержание из литературы.
Так, например, в расхваленной формалистами книге Р. Якобсона «О чешском стихе, преимущественно в сопоставлении с русским» (1923) давался формалистический анализ поэтической системы Маяковского. Под пером эстета и формалиста главной сутью поэзии Маяковского оказывалось «просодическое насилие». Иначе говоря, поэту без всяких оснований приписывалось «насилие» над русским стихосложением.
«социального» анализа, явилась книга Б. Арватова «Социологическая поэтика». Превознося футуризм и Хлебникова, автор писал о таком гнезде формализма, как ОПОЯЗ (Общество по изучению поэтического языка), что его «надо считать прогрессивным, революционным течением в науке». Формалистически рассматривая синтаксис Маяковского «безотносительно к темам его произведений», автор выхолащивал политическую суть его поэзии. Эта книга является саморазоблачением аполитизма и безыдейности формалистов и лефовцев. Отметим кстати, что ни один из критиков, связанных с журналами «Леф» и «Новый Леф», не написал ни одной заслуживающей внимания статьи о Маяковском.
Пониманию поэзии Маяковского чрезвычайно мешало свойственное в ту пору некоторым критикам преклонение перед буржуазной западной культурой. Сразу же после появления стихов Маяковского о Западе и Америке начинают появляться статьи, берущие под защиту буржуазную культуру. Авторы таких статей не только не смогли оценить глубокого патриотического содержания заграничных стихов Маяковского, но и подвергли их грубым нападкам.
К. Зелинский, связанный тогда с группой «конструктивистов», для которой было весьма характерно преклонение перед буржуазной культурой Запада, объяснял заграничные стихи Маяковского нигилистическим отношением поэта к культурному наследию прошлого. Критик не заметил, что отрицание Маяковским буржуазной культуры Запада не означает пренебрежения к подлинно великим достижениям культуры прошлого. Критик обрушивался на Маяковского за то, что тот в своих заграничных поездках не увидел «богатства» Запада и не сумел его оценить. Подобная позиция критика не позволила ему понять идейную направленность и политическую остроту этого цикла произведений Маяковского. Не «интеллигентский нигилизм», как это утверждал критик, а пламенное чувство советского патриотизма руководило Маяковским. Не случайно выступление К. Зелинского сразу же вызвало резкие возражения37.
В неблаговидной роли защитника буржуазного Запада и охранителя его «культуры» тогда же выступил критик Д. Тальников. В своей статье о заграничных стихах Маяковского Тальников охаивал и чернил патриотические произведения поэта. Известно, с каким уничтожающим сарказмом Маяковский разоблачил «барчука» Тальникова («Галопщик по писателям»). Маяковского поддержали «Комсомольская правда» и журнал «Молодая гвардия».
Одним из самых грязных пятен в критике 20-х годов явилась книжонка Г. Шенгели о Маяковском, наполненная клеветой на поэта. Об этом пасквиле, как и о других выпадах против Маяковского, можно было бы не упоминать совсем, так как клевета и брань никакого отношения к критике не имеют. Но каждый, изучающий творчество Маяковского, должен отчетливо осознавать, что Маяковскому приходилось постоянно вести энергичную и непримиримую борьбу за становление и развитие передовой, идейной, партийной советской поэзии, связанной с интересами народа и государства.
советской действительности, М. В. Фрунзе в одном из своих выступлений говорил о творчестве поэта: «Считаю его вполне законным оттенком в нашей советской литературе и ничего антикоммунистического в этом направлении не нахожу»38. О том, как расценивала творчество Маяковского советская литературная общественность, говорит одна из дневниковых записей писателя-коммуниста Д. Фурманова: «Разговор продолжался о Маяковском. Я сказал, что в отношении близости политической, пожалуй, он самый близкий, и не зря близкий... Он, надо быть, и в прошлом близок был». В заметке «Чистка поэтов» Д. Фурманов давал высокую оценку общественно-литературным выступлениям Маяковского, направленным на борьбу за идейную чистоту советской поэзии.
Весьма показательным является эпизод, связанный с изданием задуманного Маяковским собрания своих сочинений. Когда поэт в 1924 г. обратился с этим предложением в Госиздат, работники издательства, под влиянием враждебной Маяковскому критики, дали отрицательный ответ. Маяковский обратился за помощью в Комиссариат народного просвещения, который немедленно оказал ему энергичную поддержку. А. Луначарский, возглавлявший в те годы Наркомпрос, в специальном письме в Госиздат писал: «Выходят какие-то странные недоразумения с полным собранием сочинений Маяковского. Все соглашаются, что это очень крупный поэт, в его полном согласии с советской властью и коммунистической партией ни у кого, конечно, нет сомнений. Между тем его книги Гизом почти не издаются. Я знаю, что на верхах партии к нему прекрасное отношение. Откуда такой затор? Переговорите с тов. Маяковским. Я уверен, что вы найдете правильный выход из этого положения»39. Поддержанный Луначарским, Маяковский в начале 1925 г. смог приступить к осуществлению намеченного им издания.
«Хорошо!» на юбилейной сессии ЦИК СССР в своем докладе о культурном строительстве за 10 лет: «Маяковский создал в честь октябрьского десятилетия поэму, которую мы должны принять как великолепную фанфару в честь нашего праздника, где нет ни одной фальшивой ноты, и которая в рабочей аудитории стяжает аплодисменты»40.
Положительное отношение к Маяковскому, к его политической лирике находило постоянное отражение в партийной и советской печати. Довольно показательна в этом отношении статья, напечатанная в «Правде», в которой описывался митинг протеста против убийства В. Воровского и ультиматума английского министра Керзона Советскому Союзу: «С песнями подошли манифестанты к балкону Коминтерна, впитали сердца расплавленную медь задушевных речей, и на митинг к Большому театру, — там стальной голос Маяковского:
Эй, разворачивайтесь в марше...
...Коммуне не быть под Антантой!..»
«Большой, бесконечный Маяковский, выкрикивающий с балкончика статуи Свободы на медном языке своего голоса:
— Разворачивайтесь в марше...
Левой!
и внизу ревущее тысячеголосое — «левой!»41.
«Правда» с удовлетворением отмечала огромное действенное значение поэзии Маяковского. В одной из статей говорилось по этому поводу: «Электрозаводцы в январе этого года решили начать рационализаторский поход десятидневником борьбы с потерями. Целый ряд толстых журналов на просьбу завода помочь художественно оформить десятидневник ответил молчанием. Но достаточно было одного звонка к Маяковскому, чтобы получить ответ: «С удовольствием приеду на помощь заводу. Не смотрите на мой отдых или сон — тяните с постели». Первая в СССР кампания борьбы с потерями прошла под лозунгами, данными Маяковским...»42.
Выступления Маяковского, пронизанные духом борьбы за идейную советскую поэзию, тесно связанную с задачами современности, получали неоднократные одобрения и на страницах газеты «Известия» (8 апреля 1925 г., 2 октября 1926 г. и др.).
С постоянным вниманием к Маяковскому относился печатный орган московских большевиков — газета «Рабочая Москва». В частности, на ее страницах нашли достойную оценку лучшие произведения Маяковского. В статье «Поэма Маяковского «Ленин» перед судом партийного актива» давался отчет о чтении этой поэмы Маяковским и ее обсуждении присутствующими. Автор писал: «Огромное большинство выступавших сошлось на одном, что поэма вполне наша, что своей поэмой Маяковский сделал большое пролетарское дело»43.
После чтения Маяковским активу московской партийной организации поэмы «Хорошо!» «Рабочая Москва» писала: «В течение полутора часов аудитория с неослабным вниманием слушала новое произведение даровитого поэта. Иногда чтение прерывалось одобрительными возгласами и аплодисментами... В принятой собранием резолюции поэма В. Маяковского «Хорошо!» в ряду других произведений советской литературы рассматривается как шаг вперед и заслуживает использования ее в практической работе как средство художественной агитации»44.
«Комсомольская правда», с которой Маяковский в течение ряда лет был связан тесной творческой дружбой. Очень многие выступления поэта нашли отражение на страницах этой газеты. Особого внимания заслуживает отчет о торжественном траурном заседании, посвященном шестой годовщине со дня смерти В. И. Ленина, где Маяковский в присутствии членов Политбюро выступал с чтением отрывков из поэмы «Владимир Ильич Ленин» (Комсомольская правда, 1930, 22 янв.).
Журнал ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» положительно оценил произведения поэта (Рецензии на поэму «Хорошо!», 1927, № 12, стр. 217; на пьесу «Клоп», 1929, № 2, стр. 87 и др.).
С решительной поддержкой Маяковского выступала печать в многочисленных городах Советского Союза, которые так часто посещал поэт. Отмечая разные стороны многогранного творчества Маяковского, областная и городская печать подчеркивала партийность его поэзии, передовой характер его творчества, мастерство поэта, ту огромную политическую пользу, которую он приносил стране своими произведениями.
Газеты неоднократно отмечали «настроения восторга» многочисленных слушателей Маяковского (Рабочая правда, 1926, 12 марта, Тифлис), его «всегдашнее четкое мастерство...» (Ленинградская правда, 1926, 19 мая), «его огромное поэтическое дарование» и умение на «злободневные темы писать высокохудожественные вещи» (Пролетарий, 1927, 24 февр., Харьков) и т. п. «В каждом заграничном стихотворении Маяковского просвечивает связь его с Россией, с революцией», — писалось в одной из газет, (Коммуна, 1927, 3 янв., Самара). «Поэма «Хорошо!» — новый этап в творчестве Маяковского, ставящий его с новой силой и решительностью в ряды лучших революционных поэтов наших дней...» (Уральский рабочий, 1928, 29 янв., Свердловск).
Приведенные отзывы отражали мнение широких читательских масс о творчестве Маяковского. Советский читатель шел к признанию Маяковского через голову враждебной поэту критики. О пьесе «Клоп», о которой один из «критиков» писал, что в ней поэт «утратил настоящий контакт с настоящей действительностью», комсомольская молодежь в том же 1929 г. высказывала противоположное мнение. В одном из выступлений на обсуждении этой пьесы говорилось: «Пьеса Маяковского — шарж, жестокий, стегающий. Сегодняшний обыватель поднимает голову, и мы должны дать ему отпор...
Мы должны его [Маяковского] благодарить за то, что он так ярко изобличает перед нами мерзость обывательщины»45.
Вопреки измышлениям враждебной Маяковскому критики о его якобы «непонятности» передовые советские читатели делали совершенно противоположные заключения: «Маяковский — действительно поэт, твердо держащий курс на читательский актив, на культурную подросшую рабочую массу, поэт, неустанно бьющийся в поисках новых слов и новых форм. Это так! И вопрос о его понятности — вопрос праздный и пустой. Наш грамотный, общественно и политически развитой читатель Маяковского понимает»46.
Подводя итоги прижизненному изучению творчества Маяковского, все же приходится отметить, что, несмотря на положительные отзывы партийной и советской печати о творчестве поэта и признание его заслуг широкими кругами советских читателей, в это время не появилось сколько-нибудь значительных литературно-критических работ о его поэзии.
36 «Но не безработные анархисты (из) «На посту», перебегающие из одной литературной бредни (передней?) в другую, должны исправлять коммунистическую идеологию Лефа. Этого я понять никак не могу. Для меня ясно, что в данном случае линия литературных наименований с линией литературного существа не совпадает и нужно свои дряхлые отрепья литературных группировок сбросить, сбросить с самой большой решительностью, с какой мы способны». Выступление на собрании Федерации объединений советских писателей 22 декабря 1928 г. Владимир Маяковский. Полн. собр. соч. М., Гослитиздат, 1959, т. 12, стр. 367. В дальнейшем — ссылки на это издание.
37 Асеев — Новый Леф, 1928, № 4, стр. 1—5.
38 Фрунзе М. О художественной литературе. Собр. соч. М., ГИЗ, 1927, т. III, стр. 154.
39 Цитируем по книге В. Катаняна: Маяковский. Литературная хроника, изд. 3-е, дополненное. М., Гослитиздат, 1956, стр. 225—226.
40
41
42 Правда, 1930, 16 апр.
43 Рабочая Москва, 1924, 23 окт.
44 , 1927, 20 окт.
45 Загорский«О театре». Тверь. 1922, стр. 109—110. (Отзывы зрителей о «Мистерии-Буфф».)
46 Молот, 1927, 26 ноября, Ростов.