1928
В начале года был написан рекламный текст для плаката о подписке на газету «Пионерская правда».
7 января участвовал в заседании Исполкома Федерации писателей.
8 января в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Без руля и без ветрил».
11 января в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Даешь хлеб!».
«Новый Леф» со статьей «Вас не понимают рабочие и крестьяне».
«Искусство не рождается массовым, оно массовым становится в результате суммы усилий: критического разбора для установки прочности и наличия пользы, организованного продвижения аппаратами партии и власти в случае обнаружения этой самой пользы, своевременности продвижения книги в массу, соответствия поставленного книгой вопроса со зрелостью этих вопросов в массе... Массовость — это итог нашей борьбы, а не рубашка, в которой родятся счастливые книги какого-нибудь литературного гения» (см. т. 12).
В первой половине января — выступление в Доме печати.
21 января в газете «Ленинградская правда» напечатано стихотворение «Три тысячи и три сестры».
22 января в газете «Ленинградская правда» напечатан очерк «Рожденные столицы».
23 января — выступление в Казани, в Оперном театре с чтением поэмы «Хорошо!».
«Хорошо!» — резюме поэта об Октябре... Прав Маяковский, утверждая, что мелкие стихотворения не характерны для него. Маяковский — поэт больших полотен. Опыт выступления поэта с поэмой на целый вечер (не в пример его прошлогоднему выступлению) лишний раз подтверждает это...
... У нас принято говорить, что Маяковский непонятен массам, но характерно, что на выступлениях поэта записки о непонятности его стихов подаются только из первых рядов партера.
«Маяковский понятен каждому рабочему и мужику, потому что он вселяет бодрость, силу и веру в победу. Пожелаем почаще выступать поэту на рабочих и крестьянских собраниях».
К этому пожеланию присоединяемся и мы» («Красная Татария» (Казань), 1928, 29 января).
24 января — второе выступление в Казани — в университете.
25 января в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Дядя ЭМЭСПЭО».
26 января — выступление в Свердловске, в Деловом клубе с чтением поэмы «Хорошо!».
«Поэма «Хорошо!» — новый этап в творчестве Маяковского, ставящий его с новой силой и решительностью в ряды лучших революционных поэтов наших дней... Приезд Маяковского на Урал — бесспорно глубоко положительное явление...» («Уральский рабочий» (Свердловск), 1928, 29 января).
28 января написано в Свердловске стихотворение «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру».
— (в 5 часов вечера) — второе выступление в Свердловске — в клубе рабкоров газеты «Уральский рабочий», на собрании литгруппы «На смену» совместно с рабкорами.
В тот же день — третье выступление в Свердловске — в Политехническом институте.
29 января в газете «Уральский рабочий» (Свердловск) напечатано стихотворение «Екатеринбург — Свердловск» и «Три тысячи и три сестры».
29 января (днем) — четвертое выступление в Свердловске — в Деловом клубе для рабочих, актива комсомола и культкомиссий.
В тот же день (вечером) — пятое выступление в Свердловске — в Деловом клубе с докладом «Даешь изящную жизнь!».
31 января — выступление в Перми, в зале агрофака Пермского университета с чтением поэмы «Хорошо!».
«Выступления Вл. Маяковского носят несколько необычный характер. На эстраде не только поэт, а публицист и агитатор. Читку стихов он сопровождает объяснениями, в которых раскрывает имена и события, мало знакомые читателю. Поэтому стихи и поэма, прочитанные с эстрады, приобретают новый интерес... Уменье сделать ударение на нужном слове делает стихи Маяковского в читке удивительно конкретными: из них выпирает факт, а не поэтическое измышление. Так становится почти осязаемой картина голода и разрухи в поэме «Хорошо!»... Несколько грубоватая у Маяковского, но всегда остроумная (своеобразный словесный фельетонизм) манера отвечать на записки является интересной формой общения поэта с публикой» («Звезда» (Пермь), 1928, 2 февраля) .
1 февраля — второе выступление в Перми — в том же помещении.
«— Уж очень ругают стихи, — жаловались мы Маяковскому.
— Не поддавайтесь! Если стихи тревожат — за них будут ругать.
И тут, конечно, нами был задан извечный позорный вопрос начинающих:
— А писать все-таки надо?
— Плохо, когда вы будете писать потому, что вам позволили. Не нужно спрашивать. Если есть что сказать — говорите, говорите, говорите, несмотря ни на что. Только тогда станете поэтом.
На следующем выступлении Маяковский был еще веселее, он перебрасывался репликами с нами. Ему, видимо, помогло то, что он узнал, чем дышит местная молодежь, это давало необходимый контакт с залом» (Е. Вечтомова, 1953).
2 февраля приехал в Вятку.
«Когда поезд подошел к перрону, он посмотрел в окно и сказал:
— С нами, наверно, едет власть. Смотрите — бегут к вагону встречать.
Большая группа школьников с учителями во главе направлялась к нам. Они подошли прямо к Маяковскому, передали ему приветствие от вятских школьников. Наш поезд сильно опаздывал — они прождали его несколько часов. Маяковский был очень тронут, ласково поговорил с ними и пригласил в театр на свой вечер. Все радовало: встреча со школьниками, новая гостиница с простой и удобной мебелью, статья в газете, посвященная его приезду, переполненный театр.
— Такой небольшой город, а сколько удовольствия!» (П. Лавут, 1940).
2 февраля — выступление в Вятке в Городском театре с чтением поэмы «Хорошо!».
«Поэт — это не певец, воспевающий красивые вещи. Красивое и так красиво. Поэзия — это оружие борьбы, и неплохое оружие. Такое мнение было высказано тов. Маяковским, и правдивость этого мнения доказана поэмой «Хорошо!»... Краткое вступительное слово, поясняющее сущность поэмы, облегчало возможность нашей малоподготовленной аудитории глубже ее воспринять. Вступительное слово было не лишнее. Но и без этого поэма, написанная поэтом не по заказу, а потому, что нельзя было не воспеть десятилетие Октября, была бы понятна... Как поэт-борец выступил вчера тов. Маяковский в Городском театре. Прилизанным мещанам не по вкусу пришлись его резкие ответы. Они не могли слышать хлесткость его острот. Но и они, пожелавшие отвергнуть Маяковского как поэта, вынуждены были все же признать силу его таланта» («Вятская правда», 1928, 4 февраля).
3 февраля (днем) — второе выступление в Вятке, во Дворце труда, на XII губернском съезде профсоюзов.
«Вчерашний день принес новые доказательства роста культурности масс. Губернский съезд профсоюзов пригласил выступить на нем с чтением своих стихов тов. Маяковского. Литература — один из значительных элементов культуры. Съезд профсоюзов, как зеркало, отобразил рост культурных запросов трудящихся масс нашей губернии. Маяковский говорил съезду, что он пришел прежде всего для того, чтобы получить проверку понятности своего творчества рабочим массам. Это — не плохо и важно. Но еще важнее — это то, что вчерашний день на маленьком, но, несмотря на это, очень наглядном факте еще раз показал, как быстро растет в наших советских условиях культурность масс («Вятская правда», 1928, 4 февраля).
— третье выступление в Вятке — в Педагогическом институте.
5 февраля Маяковский вернулся в Москву.
13 февраля — выступление в Коммунистической академии на диспуте о «Юбилейной выставке художников».
«Мы приходим сюда... — потому что сейчас лозунг культурной революции становится одним из основных наших лозунгов. В соединении слов культура и революция имеется одно важное значение для вас: что... революции нет без насилия над старой системой понимания задач в области культуры, и вы, которые идете по проторенной дорожке старой культуры, вы, которые умеете растушевкой разделывать ноздри у старичков, — вы даже молодого не умеете нарисовать, — вы себе подписываете смертный приговор» (стенограмма — см. т. 12).
«Об умирании портрета и обо всем еще давно трубил Леф. Нужно учиться технике, используя технический опыт. Фреска не спасет: «Какая к черту фреска, когда штукатурка валится». «Нам не нужны славянофильские разговоры; только революционная европейская живопись может помочь возрождению искусства, а не АХР». «Бросьте, Кацман, припутывать к вашему АХРу революцию». Культурная революция требует других путей» («Читатель и писатель», 1928, № 6).
14 февраля — письмо в литературно-художественный отдел Госиздата.
«Прошу ускорить второе издание моей поэмы «Хорошо!», принятой к печати согласно переговоров с тов. Бескиным, бывших в январе с. г. Поэма «Хорошо!» разошлась, но вследствие дороговизны не могла попасть в рабочую и вузовскую читательскую массу. Жалоба на цену неоднократно подымалась в письмах и печати. Для полного удешевления книги я согласился на минимальный предложенный мне отделом гонорар — 20 к. строка» (см. т. 13).
«Правда» напечатано стихотворение «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру».
21 февраля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Сердечная просьба».
21 февраля Маяковский был в театре б. Корша на пьесе В. Пушмина «Проходная комната».
«Когда опускался занавес после первого действия, Маяковский начал очень громко свистеть. В публике зашипели и завозмущались. Тогда он встал во весь рост и еще громче пересвистел аплодисменты зала. После третьего действия мы ушли из театра, не досмотрев пьесу до конца. Маяковский, как бы грозясь, сказал:
— Теперь я им напишу об этом...
листочками, как у гимназисток для стихов» (Н. Брюханенко, 1952; см. далее 4 марта).
22 февраля в газете «Пионерская правда» напечатано стихотворение «Десятилетняя песня» — к десятилетию Красной Армии.
Это же стихотворение 23 февраля появилось в «Рабочей Москве», «Ленинградской правде» и в ленинградской газете «Смена».
«Комсомольская правда» напечатаны «Лозунги-рифмы» (к десятилетию Красной Армии).
25 февраля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Хочу воровать».
25 февраля Маяковский выехал в лекционную поездку в Днепропетровск, Запорожье, Бердичев, Житомир, Киев.
26 февраля в газете «Ленинградская правда» напечатано стихотворение «Голубой лампас».
27 февраля приехал в Днепропетровск.
«Гостиница «Спартак». Не успел Маяковский расположиться в номере, как приехали представители горкома партии и повезли его...» (П. Лавут, 1940).
«Мне протелефонировали, что через 10—15 минут в райком металлистов приедет... Маяковский! У меня как раз происходило совещание завкультотделами заводов по поводу проведения колдоговорной кампании.
Маяковский приехал как раз тогда, когда я, закончив совещание, резюмировал предложения и план, которые мы приняли. В это время два участника совещания поставили передо мной вопрос: «Нужно немедленно дать лозунги». Мне трудно было это сделать сразу, и я пообещал прислать их через несколько дней. Тогда внезапно раздался бас Маяковского:
— Почему так долго? По какому вопросу лозунги? Конкретно!
— Ага! Хорошо! — подумал и сказал снова:
— Запишите!
Но через минуту передумал, прошелся по комнате и снова сказал:
— Так будет лучше... Теперь пишите:
и зарплата —
два близнеца-брата.
После совещания Маяковский, в свою очередь, стал забрасывать вопросами меня. Он очень интересовался культработой на заводе, расспрашивал об объеме этой работы, о характере ее. Особенно заинтересовало его то, что у нас стала зарождаться опера, в которой живое участие принимали рабочие. Владимир Владимирович интересовался мельчайшими подробностями: кто организовал оперу, сколько рабочих выступают в ней, каков их культурный уровень и т. д. и т. п. и все это внимательно записывал в блокнот. Наконец, он сказал:
— У вас интересная работа. Все это очень интересно, но почему вы не используете литературу?» ().
27 февраля (днем) — выступление в Днепропетровске на заводе им. Петровского на конференции читателей «Комсомольской правды».
«В качестве представителя редакции «Комсомольской правды» тов. Маяковский прочел вступительное слово на тему о читателе и писателе и роли комсомола в проведении культурной революции. Маяковский отметил значение, которое приобрела в последнее время газета «Комсомольская правда», особенно по вопросам культурного строительства, и призывал молодежь к более активному участию в газете. После окончания конференции Маяковский зачел комсомольцам ряд своих произведений» («Звезда» (Днепропетровск), 1928, 29 февраля).
«Доклад Маяковского обсуждался горячо. Некоторые ответы хорошо запомнились. Одна из комсомолок крепко ругала «Комсомольскую правду» за то, что она, дескать, слабо борется с мещанским влиянием на молодежь. Девушка ссылалась на то, что некоторые комсомолки непомерно пудрятся, красят губы. Владимир Владимирович, слушая, улыбался и что-то записывал в блокнот. В заключительном слове он объяснил:
— «Комсомольская правда» писала и будет писать о таких вещах. Но претензию надо предъявить не к газете, а главным образом к парням. Пусть объявят они бойкот девушкам, бросят гулять с ними — тогда сразу оставят это занятие.
Другой выступавший критиковал газету за то, что она не публикует направляемых ей заметок. Владимир Владимирович попросил товарища сообщить, о какой конкретно заметке идет речь, чтобы выяснить вопрос в Москве.
— Но должен сказать, — заявил он, — что не все заметки редакция в состоянии печатать. Отлетела у иного парня подметка, а он, изволь, строчит письмо в газету. Конечно, если это произошло из-за плохого качества продукции, писать нужно. Но бывает и так, что парень слишком усердно бьет по футбольному мячу. Ясно, что тут апеллировать в газету излишне» (Л. Авруцкий, 1940).
В тот же день (вечером) — второе выступление в Днепропетровске — в театре им. Луначарского.
«Слушай новое! Разговор-доклад. Темы: Слово читаемое и слышимое. Альбом тети или площадь Революции? Что такое Новый Леф? Что такое старый Полонский? Леф и ВАПП. Мы. Социальный заказ. Агония прозы. Хроника пожаров интересней «Войны и мира». Как и чему учиться у Пушкина? Есенин и есенинчики. Понимают ли нас крестьяне и рабочие?
Из поэмы «Хорошо!». Бонапарт из присяжных поверенных. Усастый нянь. К матушке к свет Елизавете Кирилловне. Я, товарищи, из военной бюры. Есть резолюция, а нету масла. Мы только мошки.
Новые стихи. Письмо любимой Молчанова. Чугунные штаны. Имени Бебеля. Гарри Пили. Замуж за Зощенку. Особенная любовь. Письмо Максиму Горькому.
» (афиша).
«Владея счастливым искусством вести эстрадный разговор, не лишенный своеобразной остроты, свое выступление Вл. Маяковский сумел сделать занимательным и довольно интересным...
Мороз был страшный, театр нетопленый, сидели все в кожухах, в пальто, в галошах, в валенках, но согретые горячим нетерпением поскорей увидеть любимого поэта... Под бурю аплодисментов Маяковский вышел на сцену, положил себе под ноги афишу, на которой выделялось громадными буквами напечатанное «Слушай новое», и сказал:
— Это будет мой блокнот с тезисами разговора...
Несколько часов продолжался разговор поэта с аудиторией... Бурей рукоплесканий было встречено его заявление:
— Магистраль моей поэзии — служба революции. И ей, только ей я вот уже на протяжении многих лет служил и служу» (О. Пустынский, 1940; пер. с укр.).
«Голос из публики:
— Маяковский, кто из поэтов лучший? Светлов хороший поэт?
— Светлов? Да, он один из способнейших молодых поэтов.
— А Голодный? А Жаров? А Уткин?
— Товарищи, задавая такие вопросы, вы, очевидно, представляете себе дело так: стоит себе вот такой пирог славы — и все поэты с мылом на мордах бегут к этому пирогу. Кто раньше прибежит, тот и лучший поэт... А в жизни дело совсем другое... Есть хорошие поэты, ну вот, например (иронически), есть такой поэт Клычков. Знаете такого?
— Зна-а-а-ем!
— Ага! Знаете? Я могу привести сотни имен, которые вы знаете мало, и даже совсем не знаете.
— Кто? Назовите!
— Назвать? Ну вот... поэта Полтавского знаете?
— Знаем! — послышались голоса.
— И неправда! Никто не знает. Такого поэта вовсе нет. Я его только что выдумал.
Смех. Движение в зале. А Владимир Владимирович уже ведет речь дальше о сущности поэзии...» (В. Раздольский, Д. Демерджи, 1937; пер. с укр.).
«Понимают ли Лефов рабочие и крестьяне? Рассуждения Маяковского в этом направлении нужно считать правильными. Конечно, крестьянину, располагающему запасом всего в 300 слов, такое произведение, как «Облако в штанах», будет непонятно; произведения же, сделанные по социальному заказу определенной среды, станут доступны пониманию этой среды.
Самое интересное на вечере Маяковского было все-таки чтение им самим его собственных стихов. Читает свои вещи Маяковский превосходно. Отрывки из его новой поэмы «Хорошо!», имеющие большую художественную ценность, еще больше выигрывают в исполнении автора. Хороши и остальные новые стихи, прочитанные автором. В упрек В. Маяковскому следует поставить то, что он весьма сильно ограничил время читки своих стихов» («Звезда» (Днепропетровск), 1928, 29 февраля).
28 февраля — выступление в Запорожье в клубе совработников — «Слушай новое!».
«Хотя Маяковский, ссылаясь на нездоровье, и отказался выступать с докладом, однако, по его же собственному выражению, «его втянули в это дело»: поэта засыпали градом записок, ставящих как раз те вопросы, которые Маяковский должен был затронуть в своем докладе. Завязалось своеобразное «собеседование» (говорил один Маяковский, а с мест только подавали реплики), в процессе которого четко выявился огромный интерес подавляющей части аудитории к революционному искусству вообще и к поэзии Маяковского в частности. Конечно, полностью удовлетворить этот интерес не было возможности, — здесь нужен ряд обстоятельных докладов. Но кой-какие штрихи Маяковский набросал тут же (основная цель Лефа — левого фронта в искусстве, его задачи и т. д.) и сделал это достаточно просто, ясно и остроумно.
«Хорошо!», «Чугунные штаны», «Солнце». Хотя некоторые места в стихотворении, обращенном к Максиму Горькому, и следует признать спорными, однако и это произведение Маяковского, переданное в его обычной мастерской манере чтения, захватило аудиторию. Несомненно, Маяковский — крупнейшее явление в нашей революционной литературе, а его выступление в Запорожье ценно тем, что всколыхнуло слушателей и выявило большой интерес к революционному искусству, интерес, который у нас еще, к сожалению, никак не реализован» («Красное Запорожье», 1928, 1 марта).
29 февраля Маяковский вернулся в Днепропетровск. Выступление в этот день в Доме Красной Армии было отменено вследствие болезни Маяковского.
29 февраля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Лицо классового врага (Буржуй-Нуво)».
В тот же день в газете «Пионерская правда» — стихотворение «Прочти и катай в Париж и в Китай!» (окончание этого стихотворения в той же газете 3 марта).
«Вечерний Киев» напечатано стихотворение «Екатеринбург — Свердловск» под заглавием «Где золото роют в горах».
4 марта в газете «Рабочая Москва» напечатано стихотворение «Даешь тухлые яйца! (вместо рецензии)» (о спектакле «Проходная комната» в театре б. Корша).
5 марта — третье выступление в Днепропетровске — в Горном институте.
В тот же день (?) — четвертое выступление в Днепропетровске — на заводе «Спартак», в цеху во время обеденного перерыва.
«Очень хорошо прошло выступление поэта и на заводе «Спартак». Читал Маяковский под шум трансмиссий.
— Под шум трансмиссий как-то интереснее, — заметил весело Маяковский.
Читал и все спрашивал:
— Понятно, товарищи?!
— Понятно, понятно! Читайте еще!» (О. Пустынский, 1940).
— выступление в Бердичеве, в театре — «Слушай новое!».
Маяковский ехал из Днепропетровска в Бердичев через станцию Казатин. Автомобиль, высланный навстречу на станцию, свалился в канаву. Маяковский не мог поспеть к началу вечера.
«Оставался только один выход: ехать поездом, отправляющимся в 10 ч. 40 м. вечера. Но нельзя надеяться на чудо, предположив, что публика будет ждать с 8 почти до 12 ночи. «Чудо» свершилось. Войдя в театр, Маяковский прежде всего спросил директора:
— Сколько народу ушло, интересно?
— Человек тридцать — сорок...
— Значит, они меньше всего интересуются стихами. Не жалко, скатертью дорога. Зато кто остался — это настоящая публика. Для такой публики приятно и почетно выступать.
Полтора часа держал Маяковский аудиторию в напряженном внимании, отказавшись, с ее разрешения, от перерыва. Судя по приему, она сочла себя вполне вознагражденной за ожидание. Позвонив через несколько дней из Киева домой, в Москву, Маяковский прежде всего рассказал об этом исключительном случае» (П. Лавут, 1940).
7 марта — выступление в Житомире, в театре — «Слушай новое!».
8 марта, в Международный женский день, в газете «Труд» напечатано стихотворение «Две культуры».
— в газете «Звезда», Днепропетровск.
8 марта — выступление в Киеве, в Доме коммунистического просвещения — «Слушай новое!».
Все места заняты, в проходах стоят. За проходами стоят, всю эстраду обсели; на пианино оперлись, под пианино залезли, негде уже одежду вешать и даже возле порога раздеваются.
... На эстраде поэт Маяковский.
— Издание моей поэмы «Хорошо!», — говорит Маяковский, — как будто приноровлено к нашему десятилетию. Но я совсем не желаю, чтобы она украшала собой только это десятилетие. Она нужна будет и будет иметь значение и через 20, и через 40 лет. Да, я так думаю. Я в этом уверен...
который разносит слова мои, чем трем тысячам тиража какого-либо издания.
... Я, товарищи, болел, семь дней пролежал в постели, поэтому прошу все знаки одобрения и порицания оставить на конец» («Пролетарская правда» (Киев), 1928, 18 марта).
На 9 марта было назначено выступление в Виннице, на 10-е — в Одессе, но Маяковский заболел гриппом и пришлось вернуться в Москву.
Во время пребывания в Киеве Маяковский сдал ВУФКУ сценарии «Товарищ Копытко» и «История одного нагана» (переработанный вариант).
14 марта сдал в Госиздат тексты поэмы «Хорошо!» для второго издания.
В марте в журнале «На литературном посту» появилась статья К. Зелинского «Идти ли нам с Маяковским?».
В ней Зелинский приписывал Маяковскому «печоринскую беспочвенность», «своеобразный дар снижения цен человеческих», «поверхностность», «выхолащивающее упрощенчество», «неумение ориентироваться в культурном наследстве», отсутствие «чувства настоящей, глубинной человеческой культуры», чуждость философии, внутренний идеализм, негибкость и линейность, непонимание «высокого спокойного холодка вековой человеческой культуры», неспособность «по-настоящему понять Фауста или шекспировские трагедии» и т. д. и т. п. В итоге — «к новому пониманию революции можно прийти, уже перешагнув через Маяковского».
На статью Зелинского отвечал в журнале «Новый Леф» (№ 4) Н. Асеев статьей под заглавием «Страдания молодого Вертера» («Вы думаете легко предавать идеалы молодости?»).
«Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Кино и вино».
15 марта — телеграмма издательству «Заккнига» в связи с пятилетием:
«Желаю, чтоб еще десятки пятилетий
читали Заккнигу взрослые и дети».
15 марта письмо заведующему Госиздатом по поводу «бесконечной и недопустимой волокиты в деле издания моего собрания сочинений».
«Один разрозненный V том издан, очевидно, в насмешку, специально для срыва продажи книги, так как «собрание сочинений» при дорогой сравнительно цене покупают главным образом библиотека и подписчик, а разрозненные тома библиотеке ни к чему, да и подписку на них объявить нельзя. Конечно, бережется покупать такие книги и индивидуальный покупатель. Относя все эти, мягко выражаясь, «недоразумения» к прошлому времени, делаю еще одну попытку урегулировать наши взаимоотношения и прошу: 1. Срочно сдать в производство все тома моего полного собрания сочинений, фиксируя окончательный, твердый срок выпуска книг. 2. Объявить подписку на «собрание», дав мне возможность агитировать за книгу и собирать подписчиков на своих многочисленных московских и провинциальных выступлениях. Необходимо добавить, что оплата сочинений чрезвычайно низка... Я сознательно шел на эти условия, рассчитывая дешевле и скорее получить «Собрание сочинений», необходимое и моему читателю, и мне для дальнейшей работы. При таком отношении к изданию моих книг мой расчет теряет всякие основания» (см. т. 13).
16 марта письмо в Госиздат с просьбой отсрочить представление «драмы» и «романа» на три месяца.
17 марта в газете «Пионерская правда» напечатано стихотворение «Детский театр из собственной квартирки вышибают товарищи сатирики».
17 марта заключил соглашение с Госиздатом на выпуск второго (дешевого) издания поэмы «Хорошо!».
«Труд» и в газете «Ленинградская правда» напечатано стихотворение «Парижская коммуна».
18 марта Маяковский выехал в лекционную поездку в Киев, Винницу и Одессу.
19 марта — выступление в Киеве, в Доме коммунистического просвещения, для комсомольцев с чтением поэмы «Хорошо!».
20 марта выступление в Виннице, в Городском театре.
21 марта в газете «Комсомольская правда» и в газете «Смена» (Л.) напечатано стихотворение «Лицо классового врага (Новый кулак)».
— выступление в Одессе в зале Горсовета — «Слушай новое!».
«Владимир Маяковский выступал в качестве поэта и в качестве лектора. Маяковский-поэт, разумеется, известен был всей аудитории и до этого вечера. Больше того: те стихи и те отрывки из его поэмы «Хорошо!», что поэт читал, были многим известны. Но читает свои произведения Маяковский на редкость ярко, великолепно сочетая ритмические особенности стиха с его смысловым началом. Маяковский-чтец достоин Маяковского-поэта» («Вечерние известия» (Одесса), 1928, 24 марта).
23 марта — второе выступление в Одессе — в Политехническом институте.
24 марта — третье выступление в Одессе — в Медицинском институте.
«Молодая гвардия» и беседовал с молодыми поэтами.
26 марта (?) — выступление в Киеве на заводах «Ленинская кузня» и «Большевик». Выступление с чтением стихов по радио.
«Во время пребывания в Киеве Маяковский был на нескольких заводах, читал стихи в обеденные перерывы в «Ленкузнi» и на заводе «Бiльшовик».
Был на строительстве кинофабрики, осматривал цеха и собирался написать для новой фабрики киносценарий.
Владимир Владимирович интересовался произведениями Т. Г. Шевченко на русском языке. Он попросил меня найти сочинения Шевченко, где были бы напечатаны его стихи в переводе на русский язык. Мы проходили с ним полдня по всем книжным магазинам и киоскам и нигде ничего не нашли. Купили только у букиниста «Кобзарь» советского издания. С этой же книжкой рабочие «Ленiнскої кузнi» видели поэта в цеху. Там он читал отрывок из поэмы «Хорошо!». Тогда же, по просьбе редакции киевской селянской радиогазеты, Маяковский выступил у микрофона для селян. Это было в пятом часу вечера. Он прочитал «Праздник урожая» и антирелигиозное стихотворение» ().
27 марта — выступление в Киеве в клубе Института народного хозяйства.
«Громадное помещение не вмещало желающих. Владимир Владимирович, выйдя на сцену, спросил, кого готовит институт. Я ответил, что тут тысячи будущих учителей, которые пойдут учить молодое поколение.
Не помню, каким именно стихотворением поэт начал свое выступление, но на этом вечере он впервые в Киеве прочитал «Третий фронт» — стихотворение, посвященное советскому учительству... По просьбе студентов Маяковский читал «Сергею Есенину», отрывки из «Хорошо!», «Разговор с фининспектором о поэзии» и другие стихи. Было подано поэту шестьдесят три записки. Часть из них записана в протоколе. Листок черновика протокола у меня случайно сохранился.
Вопросы были разные. В одной записке кто-то спрашивал: «Как понимать ваши стихи, если только вы умеете их хорошо читать?» Поэт ответил: «Наша поэзия рассчитана на массы: если автор записки не идет в ногу с массами, он никогда не научится понимать нашу политическую лирику».
Одна студентка спросила: «Кого из украинских поэтов Вы читали, и любите ли Вы современных украинских поэтов?» На это поэт ответил: «Я люблю кобзаря украинского народа Т. Г. Шевченко» (М. Лукаш, 1940).
29 марта Маяковский вернулся в Москву.
29 марта представил в издательство «Вопросы труда» тексты и эскизы четырех плакатов «Сор в ящик», «Береги бак», «Мой руки», «Плюй в урну».
«Чистота на фабриках и заводах».
В марте вышла детская книжка «Что ни страница, то слон, то львица» (изд. «Заккнига», Тифлис).
В журнале «Новый Леф» (№ 3) напечатана статья «Стихи с примечаниями».
1 апреля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Фабрика мертвых душ» (с подзаголовком «Накануне VIII съезда ВЛКСМ»).
5 апреля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Нагрузка на макушку».
Вместе с рукописью I тома была сдана автобиография «Я сам», написанная в 1922 году и теперь дополненная и доведенная до 1928 года.
7 апреля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Баку».
На 9, 10 и 11 апреля были назначены выступления в Смоленске, Витебске и Минске, но Маяковский заболел гриппом и выступления были отменены.
Затянувшаяся болезнь помешала и предполагавшейся в конце апреля поездке за границу. Маяковский около месяца пролежал в постели.
«Рабочая Москва» напечатаны тексты четырех плакатов под общим заглавием «Будем культурны и в мелочах»: «Сор в ящик», «Береги бак», «Мой руки», «Плюй в урну» с рисунками Маяковского.
В апреле вышла детская книжка «Конь-огонь» (Госиздат).
В журнале «Красная новь» (№ 4) напечатано стихотворение «Император», в журнале «Еж» (№ 4) — стихотворение «Майская песенка».
Весной были написаны 16 текстов для пожарных плакатов по заданию издательства НКВД. (Плакаты с этими текстами вышли летом 1928 г.).
1 мая в газете «Правда» напечатано стихотворение «Солнечный флаг» (песня-марш).
—12 мая — обмен телеграммами с Вс. Мейерхольдом о новой пьесе.
Мейерхольд телеграфировал 4 мая из Свердловска: «Последний раз обращаюсь твоему благоразумию. Театр погибает. Нет пьес. От классиков принуждают отказаться. Репертуар снижать не хочу. Прошу серьезного ответа: можем ли рассчитывать получить твою пьесу течение лета. Телеграфь срочно: Свердловск Центральная гостиница. Мейерхольд».
Маяковский отвечал 12 мая: «Если договориться, обсудить тобой предварительно, думаю хорошая пьеса выйдет. Привет. Маяковский».
6 мая в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Добудь второй!» (в связи с награждением ВЛКСМ орденом Красного Знамени).
13 мая в газете «Смена» (Л.) напечатано стихотворение «Телевоксы? Что такое?».
«Федерация» на сборник «Но. С. (Новые стихи)». Срок сдачи 15 мая.
18 мая в газете «Ленинградская правда» напечатано стихотворение «Кто он?».
18 мая в зале Городского суда на слушании дела Анохина, Альтшуллера и др.
Писатели Пильняк, Леонов и Маяковский, присутствующие в зале суда, подали председательствующему заявление о допущении литературной экспертизы для установления «значимости обвиняемых по их произведениям, как писателей». Суд постановил: предложить месткому писателей выделить трех писателей в качестве экспертов» («Вечерняя Москва», 1928, 19 мая).
«Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Бей белых и зеленых».
24 мая в газете «Комсомольская правда» (в номере, посвященном трехлетию газеты) напечатано стихотворение «Писатели мы».
26 мая — выступление в Колонном зале Дома Союзов на вечере, посвященном 3-летию «Комсомольской правды».
29 мая в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Арсенал ленинцев» (в связи с десятилетием Свердловского университета).
30 мая заключил договор и сдал в издательство «Молодая гвардия» рукопись сборника «Слоны в комсомоле».
«После объявления о его выступлении Маяковский широкими шагами вышел из глубины сцены и бесстрастным тоном, каким обычно актер «на выходах» объявляет, что карета подана, произнес:
— Федерация объединений советских писателей приветствует Государственное издательство, — повернулся и ушел» (В. Гоффеншефер, 1963. — Автор ошибочно указал 1929 год).
«Кем быть?».
7 июня — письмо в Госиздат с напоминанием, что срок издания по договору на собрание сочинений истекает 1 ноября 1928 г. (Госиздат к этому времени выпустил только один V том).
11 июня — выступление в Большом зале Консерватории на празднике детской книги с чтением стихотворения «Кем быть?».
«В понедельник 11 июня устраивается «Праздник журнала «Еж» и детской книги Госиздата»... После гулянья на базаре для детей устраивается в помещении Консерватории большой концерт по специальной детской программе» («Читатель и писатель», 1928, 19 июня).
«... Читатели детских библиотек приехали к Тверскому бульвару на Книжный базар. Там были представления, походили, побродили, пошли в Консерваторию. Угостили нас кино, артистами, балериной, шумовым оркестром и Маяковским. Он прочел нам свою новую вещь для детей «Что делать» — о выборе профессии» (из дневника ученицы 8-го класса Е. Таратута).
Участие Маяковского в празднике детской книги было снято оператором кинохроники для картины «Книжкин день», сделанной по заказу Госиздата. Картина до сих пор не разыскана.
Первую половину лета (июнь — середина июля) Маяковский жил на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в «Комсомольской правде» и почти ежедневно приезжая в город.
14 июня письмо ЦК ВЛКСМ и редакции «Комсомольской правды», адресованное в различные учреждения с просьбой помочь Маяковскому в организации кругосветного путешествия.
«Тов. Маяковский командируется ЦК ВЛКСМ и редакцией газеты «Комсомольская правда» в Сибирь — Японию — Аргентину — САСШ — Германию — Францию и Турцию для кругосветных корреспонденций и для освещения в газете быта и жизни молодежи. Придавая исключительное значение этой поездке, просим оказать т. Маяковскому всемерное содействие в деле организации путешествия. Вопрос о поездке согласован с Агитпропом ЦК ВКП(б)» (см. 25 июня).
15 июня в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Жид».
19 июня в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Служака».
20 июня в газете «Вечерняя Москва» напечатано стихотворение «Мы отдыхаем».
20 июня вторично сдал в Госиздат рукопись тома IV собрания сочинений (см. 28 апреля 1926 г.).
«Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Критика самокритики».
24 июня в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Легкая кавалерия».
25 июня — письмо в Главискусство с просьбой оказать содействие в организации кругосветного путешествия.
«Прошу вас оказать содействие в деле моей командировки (кругосветное путешествие по маршруту: Москва — Владивосток — Токио — Буэнос-Айрес — Нью-Йорк — Париж — Рим — Константинополь — Одесса) для корреспонденции и для освещения в газете «Комсомольская правда» быта и жизни молодежи и для продолжения серии моих работ о странах мира после революции и войны» (поездка эта не состоялась).
30 июня в «Рабочей газете» напечатано стихотворение «Безработный».
«Комсомольская правда» — стихотворение «Дачный случай».
В июне в журнале «Октябрь» (№ 6) напечатаны стихотворения «Электричество — вид энергии», «Точеные слоны», «Красные арапы» и «Весенняя ночь».
В журнале «Новый Леф» (№ 6) — статья «Письмо Равича и Равичу».
2 июля в газете «Вечерняя Москва» напечатано стихотворение «Слегка нахальные стихи товарищам из Эмкахи».
2 июля — письмо в Госиздат с предложением издать том VII собрания сочинений. 15 листов — стихи, 2 л. — пьесы, 3 л. — статьи. Срок сдачи 1 сентября 1928 года.
«Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Работникам стиха и прозы, на лето едущим в колхозы».
В тот же день Маяковский был в Доме крестьянина на проводах писателей и художников, выезжающих в колхозы.
5 июля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Общее» и «мое».
7 июля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Вредитель» (в связи с приговором по делу шахтинских контрреволюционеров и вредителей).
В тот же день в той же газете — стихотворение «Казань».
«Смена».
9 июля в газете «Вечерняя Москва» напечатано стихотворение «№ 17» (в связи с «Неделей обороны»).
10 июля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Марш-оборона» (в связи с «Неделей обороны»).
11 июля в «Рабочей газете» напечатано стихотворение «Готовься...» (в связи с «Неделей обороны»).
В тот же день в газете «Рабочая Москва» — стихотворение «Готовься! Стой! Строй!» (в связи с «Неделей обороны»).
«Комсомольская правда» — стихотворение «Товарищи, поспорьте о красном спорте».
11 июля заключил с Госиздатом договор на том VII собрания сочинений.
12 июля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Соберитесь и поговорите-ка вровень с критикой писателя и художника — почему так много сапожников-критиков и нет совершенно критики на сапожников?».
13 июля сдал в Госиздат сборник «Школьный Маяковский».
По-видимому, одновременно со сдачей этого сборника Маяковский обратился к наркому просвещения А. В. Луначарскому со следующим письмом (сохранилось в копии без даты):
«Согласно программе ГУСа среди других живых писателей, подлежащих школьному изучению, значусь и я. ГИЗ выпускает в срочном порядке книгу из моих литературных работ и их педагогическо-критического разбора. К сожалению, содержание книги заранее предопределено ГУСом без всякого авторского участия. Так, в мою книгу входят отрывки из «Войны и мира», «Левый марш» и «Прозаседавшиеся», т. е. вещи, писанные 8—12 лет назад. Почему не «Облако в штанах», не «Солнце», не отрывки «Мистерии» и «Хорошо»? Спрошенные товарищи уныло отвечают, что так уже решено «комиссиями», надо торопиться и ничего не поделаешь. Идея преподавания живой литературы прекрасна и революционна, она должна и может появиться (пока) только в школе СССР, но ее не надо коверкать таким академико-бюрократическим подходом. Так как вопрос, подымаемый мною, очевидно, касается не одного меня, а целого ряда писателей, обращаю на вопрос Ваше внимание и прошу внушить заинтересованным комиссиям, что: 1) Материал для учебников надо подбирать наиболее характерно, полно и современно при непременном участии автора. 2) К критическому разбору надо привлекать товарищей не случайно, а и ранее занимавшихся разбором литературных произведений данного рода (конечно, связав с требованиями педагога). Думаю, что и при большой спешке издания сделать живыми книги живых еще можно успеть» (см. т. 13).
12 февраля 1929 года Маяковский вторично (!) сдал рукопись сборника «Школьный Маяковский» в Госиздат. В вышедшей в сентябре 1929 года книге есть все те произведения, на включении которых настаивал Маяковский в письме. Послесловие — О. М. Брика. Очевидно, издание было задержано и содержание книги переработано согласно именно этому письму.
14 июля в газете «Вечерняя Москва» напечатано стихотворение «Дом Герцена».
15 июля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Крест и шампанское».
«Нью-Йорк Таймс» появилась телеграмма московского корреспондента с сообщением об этом стихотворении. Через несколько дней там же был напечатан краткий прозаический перевод стихотворения.
Около этого времени было написано и стихотворение «Странно... но верно» (на ту же тему, что и «Крест и шампанское» — по поводу спасения ледоколом «Красин» итальянской арктической экспедиции).
17 июля в газете «Рабочая Москва» напечатано стихотворение «О том, как некие сектантцы зовут рабочего на танцы».
17 июля присутствовал на открытии VI конгресса Коминтерна в Доме Союзов.
18 июля в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Дом Союзов 17 июля» (в связи с открытием VI конгресса Коминтерна).
«Ленинградской правде».
18 июля в газете «Правда» напечатано стихотворение «Каждый сам себе ВЦИК».
19 июля в «Рабочей газете» напечатано стихотворение «Шестой».
21 июля в газете «Правда» напечатано стихотворение «Дождемся ли мы жилья хорошего? Товарищи, стройте хорошо и дешево!».
В июле в журнале «Крокодил» напечатано стихотворение «Трус» под заглавием «Драже».
«Новый Леф».
Этот номер журнала был последним, вышедшим под редакцией Маяковского. Огромная общественно-поэтическая работа Маяковского и литературная борьба, которую он вел в то время своими стихами и выступлениями, неизмеримо переросла рамки узко групповых позиций. Маяковский отошел от редактирования. Последние пять номеров «Нового Лефа» вышли без участия в них Маяковского. В сентябре в докладе «Левее Лефа» в Политехническом музее Маяковский объяснил свою позицию в отношении группы «Леф» (см. 26 сентября).
23 июля Маяковский выехал в Крым.
До отъезда из Москвы было написано и сдано в редакцию «Крокодила» стихотворение «Помпадур».
С дороги Маяковский прислал в редакцию телеграмму с просьбой в этом стихотворении «заменить фразу «беспартийный катится под стол» фразой «собеседник сверзился под стол».
«Рабочая Москва» напечатано стихотворение «Про пешеходов и разинь, вонзивших глазки небу в синь».
25 июля — письмо в ВУФКУ в ответ на сообщение, что сценарии «История одного нагана» и «Товарищ Копытко» не будут поставлены.
«... Во всех моих взаимоотношениях с ВУФКУ была сплошная недомолвка — меня перекидывали от редактора к редактору, редакторы выдумывали несуществующие в кино принципы, особые на каждый день, и явно верили только в свои сценарные способности. Думаю, что в отношении художественной части сценариев моя квалификация позволяет мне настаивать на необходимости проведения в картинах и моих сценарных «принципов» (см. т. 13).
25 июля — выступление в Алупке, в курзале — «Слушай новое!».
— выступление в Симеизе, в курзале — «Слушай новое!».
27 июля — выступление в Ялте, в курзале — «Слушай новое!».
1 августа — выступление в Евпатории, в курзале — «Слушай новое!».
3 августа в газете «Рабочая Москва» напечатано стихотворение «7 часов».
3 августа написано стихотворение «Евпатория».
— выступление в Саки в курзале — «Слушай новое!».
5 августа в журнале «Экран» (№ 32) напечатано стихотворение «Стих не про дрянь, а про дрянцо. Дрянцо хлещите рифм концом».
5 августа — выступление в Гурзуфе в клубе Военно-курортной станции — «Слушай новое!».
7 августа — выступление в Мисхоре, в курзале — «Слушай новое!».
8 августа — выступление в Ялте, в клубе им. 1 Мая.
— выступление в Симферополе, в клубе ОРК — «Слушай новое!».
«Очень хорошо сказал поэт о группировках... Нужно не заседать и создавать платформы, а дело делать. Пусть будет написана хоть одна «стоящая» вещь, и группа вокруг нее моментально образуется — не оторвешь. Что следовало бы принять к сведению (и руководству!) нашим крымским литературным кружкам и группировкам» («Красный Крым» (Симферополь), 1928, 11 августа).
11 августа Маяковский вернулся в Москву.
13 августа в газете «Вечерняя Москва» напечатано стихотворение «Евпатория».
— выступление по радио с чтением стихотворения «Рифмованный отчет (Так и надо — крой, Спартакиада)» (в «Рабочем Радиожурнале»).
«Сегодня в 9 часов вечера слушайте третий номер «Рабочего Радиожурнала». В журнале выступает поэт Владимир Маяковский, который прочтет свое только что написанное стихотворение, посвященное Всесоюзной спартакиаде» (объявление в «Рабочей радиогазете»).
14 августа в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Рифмованный отчет (Так и надо — крой, Спартакиада)» — о празднике красной спартакиады 12 августа.
В середине августа подписал к печати корректуру второго издания поэмы «Хорошо!».
— встреча с режиссером Итикава Садандзи и актерами японского театра «Кабуки».
16 августа в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Товарищи хозяйственники, ответьте на вопрос вы, что сделано, чтобы выросли Казанцевы и Матросовы?».
16 августа письмо в редакцию журнала «Красная новь» (по поводу статьи Д. Тальникова в 8-й книге «Красной нови» об очерках Маяковского о загранице).
«Изумлен развязным тоном малограмотных людей, пишущих в «Красной нови» под псевдонимом «Тальников»1. Дальнейшее мое сотрудничество считаю лишним».
«Вечерняя Москва» напечатано стихотворение «Это те же».
Очевидно, около этого времени было написано еще одно стихотворение в связи с Международной спортивной спартакиадой в Москве — «Повальная болезнь» (где было впервые напечатано — не установлено).
17 августа на заседании секретариата Федерации писателей Маяковский введен в состав совета при Главискусстве Наркомпроса от писателей.
18 августа в газете «Читатель и писатель» напечатано стихотворение «Шутка, похожая на правду».
19 августа в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Привет, КИМ!» (к открытию V конгресса КИМ).
«Комсомольская правда» в честь V конгресса КИМ напечатано стихотворение «Костоломы и мясники».
23 августа в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Земля наша обильна».
25 августа в газете «Читатель и писатель» напечатано стихотворение «Помощь Наркомпросу, Главискусству в кубе, по жгучему вопросу — вопросу о клубе».
В тот же день в газете «Рабочая Москва» — стихотворение «Важнейший совет домашней хозяйке» (в связи с выпуском займа индустриализации).
В тот же день в газете «Правда» — стихотворение «Размышления у парадного подъезда».
— выступление по радио с чтением стихотворения «Явление Христа» (в «Рабочей радиогазете»).
26 августа в журнале «Экран» напечатано стихотворение «Польза землетрясений».
В тот же день в «Рабочей газете» — стихотворение «Явление Христа».
30 августа в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Баллада о бюрократе и рабкоре».
31 августа сдал в Госиздат рукопись тома VII собрания сочинений.
«Крокодил» (№ 29) напечатано стихотворение «Помпадур».
В журнале «Крокодил» (№ 31) — стихотворение «Плюшкин» под заглавием «Послеоктябрьский скопидом обстраивает стол и дом».
В журнале «Крокодил» (№ 33) — стихотворение «Халтурщик».
1 сентября — выступление по радио с чтением стихотворения «XIV МЮД» (в «Рабочей радиогазете»).
2 сентября, в XIV Международный юношеский день, в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Всесоюзный поход».
«Рабочая Москва» — стихотворение «Вперед, комсомольцы!».
В тот же день в однодневной газете «Идут легионы», выпущенной МК ВЛКСМ и газетой «Рабочая Москва» к XIV МЮД, — стихотворение «Секрет молодости» (под заглавием «Песня бодрости»).
В тот же день в газете «Ленинградская правда» — стихотворение «XIV МЮД».
8 сентября в газете «Читатель и писатель» напечатано стихотворение «Галопщик по писателям».
9 сентября в журнале «Радиослушатель» (№ 1) напечатано стихотворение «Счастье искусств».
— выступление в Красном зале МК ВКП(б) на вечере, организованном редакцией «Комсомольской правды»;
«I. «Заграница. (Разговор перед отъездом за границу). Темы: 1) Галопом по Европам и галопщик по писателям. 2) Бальмонт-мексиканец. 3) С чем ездил Гумилев? 4) Под знойным небом Аргентины и лиловые негры. 5) Наши ездовые возможности. 6) Критические маклеры. 7) Поэт — имущество республики. 8) На что разевать глаза?
II. . О Париже, об океане, о Гаване, о Мексике, о Нью-Йорке, о возвращении, о Тальникове» («Комсомольская правда», 1928, 10 сентября; см. т. 13).
«Открывая вечер, редактор «Комсомольской правды» тов. Костров сказал, что перед отъездом за границу Маяковский хочет побеседовать со своими читателями о том, что и как ему писать о загранице, хочет получить задание, «командировку» — не ту командировку, по которой надлежащие ведомства выдают заграничный паспорт, а словесный мандат, «наказ» от своей аудитории... Выступавший вслед за тем Маяковский был встречен шумными аплодисментами.
— За что на меня обиделся Тальников? За то, что я ездил не так, как ездили до меня разные писатели, в том числе Глеб Успенский, которого Тальников мне ставит в пример... О своем путешествии Успенский написал через 10 лет. А кому будет нужно, если я в 1938 году напишу в «Комсомольской правде» об американском империализме 1928 года? — После небольшого вступительного слова Маяковский читает свои, охаянные Тальниковым, заграничные стихи. Выступившие затем в прениях комсомольцы единодушно давали свои подписи на «командировку» Маяковского... Резолюция, предложенная собранию читателей «Комсомольской правды» — «командировать тов. Маяковского за границу», — принимается единогласно. Маяковский когда-то писал: «Я хочу, чтобы в дебатах потел Госплан, мне давая задания на год...» Комсомольская аудитория в жарких «дебатах» давала задание Маяковскому...» («Комсомольская правда», 1928, 12 сентября).
«Тальникова комсомольцы требовали на трибуну. Если б он оказался в зале, ему пришлось бы круто — ребята больно горячие и звонкие. Комсомольцы выступали — кто крыл, кто защищал Маяковского, но все по-хорошему, по-товарищески, кроме, пожалуй, очень франтоватого «комсомольца из Большого театра», который стал допрашивать Маяковского, почему он в первом классе ездит. Впрочем, этот комсомолец договорился до варки котлет и был высмеян.
Самое интересное — тихий паренек просил Маяковского написать новые заграничные впечатления прозой» («Настоящее» (Новосибирск), 1928, № 10).
В сентябре вышло второе издание поэмы «Хорошо!» (Госиздат).
«Но. С. (Новые стихи)» (изд. «Федерация», 108 с.).
В сентябре (?) — обсуждение фильма С. Эйзенштейна и Г. Александрова «Октябрь».
«... Когда на квартире Сергея Третьякова в Спиридоньевском переулке состоялась встреча лефовцев с Эйзенштейном, Маяковский резко напал на Эйзенштейна за эстетизм. Эйзенштейн был совершенно растерян и не защищался... Маяковский с энтузиазмом относился к картине С. М. Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин», не раз ее смотрел и везде, где заходила речь о ней, подпирал эту картину силой своего авторитета, что было на первых порах вовсе нелишним. Но когда Эйзенштейн отснял «Октябрь», где занялся обыгрываньем вещей в ущерб показу людей пролетарской революции, Маяковский нахмурился» (П. Незнамов, 1940).
15 сентября в газете «Читатель и писатель» напечатаны стихотворения «Вопль кустаря» (в связи с выпуском займа индустриализации) и «Лучше тоньше, да лучше» (в связи с «Днем книги»).
«Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Враги хлеба».
18 сентября в газете «Рабочая Москва» напечатано стихотворение «Даешъ автомобиль!».
В тот же день в «Рабочей газете» — стихотворение «Привет делегатке».
В газете «Комсомольская правда» — стихотворение «Вегетарианцы».
В газете «Постройка» — стихотворение «Головотяпам».
Обсуждался проект нового закона об авторском праве. Маяковский избран в число представителей Федерации на заседание Президиума ВЦИК (где должен обсуждаться этот проект). Кроме того, Маяковскому поручены переговоры с ВЦСПС по вопросу о профсоюзном членстве писателей.
23 сентября в журнале «Экран» напечатано стихотворение «Рассказ рабочего Павла Катушкина о приобретении одного чемодана».
24 сентября участвовал как представитель Федерации писателей в заседании Президиума ВЦИК по вопросу о проекте закона об основах авторского права.
25 сентября в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Крым» («И глупо звать его «Красная Ницца...»).
«Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Почему?».
26 сентября — выступление в Большой аудитории Политехнического музея.
Афиша: «Левей Лефа! Разговор-доклад. Темы— богемец, сектант и производственник. Сапожники критики и критика сапожников. А. М. Эф. или ВЛКСМ.
Некрасивые стихи: Сов-трус. Сов-служака. Сов-меценат. Сов-плюшкин. Сов-помпадур. Сов-обыватель. Сов-халтурщик.
Стихи красивые: Клуб. Гимн. Радио. Евпатория. «Хол.» и «гор.». Электричество. Поиски носков.
».
В объяснительной записке к афише (для Главлита) Маяковский писал:
«Задача доклада показать, что мелкие литературные дробления изжили себя и вместо групповых объединений литературе необходимо сплотиться вокруг организаций, ведущих массовую агитлитературную работу, — вокруг газет, агитпропов, комиссий, организуемых к дням революционных празднеств. Необходимость отказа от литературного сектантства иллюстрируется примером Лефа, большинство из сотрудников которого ведут работу в пионерских, в комсомольских органах печати. Только переход на такую работу дает писателю вместо салонной поддержки 7—10 единомышленников критику и поддержку миллионных организаций.
Литература-самоцель должна уступить место работе на социальный заказ, не только заказ газет и журналов, но и всех хозяйственных и промышленных учреждений, имеющих потребность в шлифованном слове. Мы излишнее количество сил уделяем на критику ничтожных литературных явлений, оставляя без критического внимания вещи повседневного обихода...
Разговор иллюстрируется стихами, печатавшимися в «Правде», «Комсомольской правде», «Рабочей газете», «Крокодиле» ().
«Зло и остроумно говорил Маяковский о «бессмысленнейшей, нелепейшей игре в литературные организации» — игре, которая сейчас ему кажется единственным содержанием литературной жизни, гневно и метко бросал он писателям обвинения в том, что они оторвались от массовой работы; жаловался, что в СССР насчитывается до 4000 поэтов, а ему одному приходится работать за всех и писать по заказу газет «по 3 стихотворения каждый день», так что к вечеру «он ходит выдоенный, с отвислым брюхом, и почти не на чем держаться подтяжкам...» («Вечерняя Москва», 1928, 27 сентября).
«Из древней истории мы знаем случай, когда 300 греков засели в знаменитое Фермопильское ущелье и успешно отбивались от наседавшей армии персов. — Мы, лефы, — начал свое вступительное слово Маяковский, — были в 1918—25 гг. такими вот фермопильцами, героически отбивающимися от наседающих полчищ эстетов и прочих правых флангов искусства. По примеру лефовской группы, литераторы начали устраивать свои фермопилы и фермопильчики и обосновывались в них прочно и надолго. Борьба с «персами» приняла другие формы, сами «персы» стали другими, а мы еще сидим у себя по ущельям. Провиант в виде бумаги подвозится, издательства печатают — мы и сидим... Закисание в группах засасывало и Леф. Я сейчас борюсь против того, — подчеркивает Маяковский, — чтобы каждый лозунг, правильный на каждом данном отрезке времени, не превращать в догму— Маяковский призывал лефовцев к боевой новаторской работе, причем это новаторство должно идти, по мнению Маяковского, не в каких-либо лабораториях, а на живом производстве (газета, кино, радио и т. д.)...» («Комсомольская правда», 1928, 28 сентября; см. т. 12).
В сентябре в журнале «За рулем» (№ 6) напечатано стихотворение «Рассказ одного об одной мечте».
В журнале «Крокодил» (№ 35) — стихотворение «Идиллия».
В журнале «Крокодил» (№ 36) — стихотворение «Столп».
— выступление в Детской колонии при Центральной биостанции юных натуралистов (в Сокольниках).
«Пришел он неожиданно, раньше, чем обещал. Веселой гурьбой окружили его в раздевалке. Окруженный плотным живым кольцом ребят, одетых в однотипные костюмы детдомовцев, Маяковский прошел в столовую. Большинству слушателей было 13—16 лет, но Владимир Владимирович держался просто, как с равными. Окинул взором столовую. Остановился на крупной уведомительной записке, приклеенной к изразцовой печи: «КЛЮЧ ОТ КОММУНЫ У ТОВ. СОЛКОВА». Это писал кто-то из «коммунаров» — так мы называли комсомольцев, живущих коммуной в общежитии на одной из дач.
Глаза наполнились искристой улыбкой.
— Это хорошо, что ключ от коммуны в ваших руках, — заметил Маяковский.
— Ну, что же вам прочитать? — спросил он, когда гул в столовой смолк...
» (В. Моисеенко, 1940).
28 сентября Маяковский выехал в Ленинград.
29 сентября — выступление в Ленинграде, в зале Академической капеллы — «Левей Лефа»2.
«Тезисы Маяковского гласят:
— Нужно раскрепостить писателя от литературных группировок и высосанных из пальца деклараций. Принцип объединения писателей должен быть производственным, а не литературным: писатели должны объединяться вокруг конкретных нужд сегодняшнего дня, связанных с той или иной отраслью производства. Только на этом пути писатель «сохранит свою профсоюзную книжку» и оправдает ее. Общим же профессиональным объединением должна быть единая Федерация советских писателей. Отныне Леф будет «вгрызаться» во все литературные группировки, как в пережиток, удерживающий писателя на «парнасе» литературы, тогда как он должен находиться в общих рядах трудящихся — в учреждении, у станка...
До сих пор Леф считал единственной возможной формой своей массовой работы газетный лист (агитки). Но рабочий читатель культурно вырос, и литературная обстановка усложнилась. Нельзя превращать «газетно-конкретную работу» в фетиши. Отныне Леф будет диалектически включать свою тенденцию (агитация, документальный материал, организация быта) и в большие формы литературы, до сих пор находящиеся «в аренде» у романтиков, эстетствующих эпигонов, мещан и сочинителей старины. Изгонять их из литературы уже недостаточно одними лозунгами, критикой и противопоставлением газеты роману. Очистить литературу можно только действиями внутри ее. Лефы пойдут на приступ книги, внося в нее принципы, отвоеванные на опыте газетного листа.
Словесное мастерство Лефа расходится у читателя слабо: оно еще слишком часто замкнуто пределами отвлеченного изобретательства в слове. Таким изобретателем поэтического языка был Хлебников — с него начинал Леф. Тогда в составе Лефа возможны были и заумники. Но теперь времена не те: Леф должен признать контроль читателя и сделать свое мастерство массовым. Словесное изобретательство должно стать выражением массовой литературной продукции.
«Самовитое слово» — пройденный этап, к которому Леф уже не может вернуться и делать его критерием своей работы. Ближайшая задача Лефа — целиком идти к массовому читателю, закрыв за собой двери самодовлеющей лаборатории слова...
Тезисы Маяковского заставляют прислушаться к себе. В них звучит не только эволюция лефовского мышления, но и прямая логика диалектической самооценки: «Леф продвигается вперед, не пасуя перед самим собой, но беря «темп времени» при сохранении всех своих исходных позиций, оставляя позади себя фетиши. Остается ждать подтверждений» («Жизнь искусства», 1928, № 41, 7 октября; см. т. 12).
В том же номере журнала «Жизнь искусства», где был напечатан отчет о вечере, помещены ответы Маяковского на вопросы редакции.
«На вопросы ред. «Жизнь искусства» о «разброде мнений» в Лефе, о моей позиции «левее Лефа» — отвечаю:
Никаких лефовских расколов нет. Просто инициативнейшие из лефов — Брик, Асеев, Родченко, Жемчужный и др. — вновь расширяют, еще и еще раздвигают постоянно меняющуюся и развивающуюся лефовскую работу. Это — один из тех переходов, которые и раньше были у нас: от футуристов — к «Искусству коммуны», от «Искусства коммуны» — к Лефу и т. д.
Засахарившиеся останутся и отстанут, а мы будем:
«свободных художников», не во имя анархиствующей богемы, а для еще большей дисциплины художественного труда — во имя выполнения работы всех предприятий Союза, нуждающихся в слове, в краске, в эстрадном выступлении.
2) Мы будем бороться против фетишизирования лозунгов фото, газетной хроники, фельетона и т. д. Не во имя поэм и картин, а для фотографических историй городов, во имя книг, выверенных с добросовестностью газетчика. Но нащелкиванье кодаком впустую — это еще не лефовство.
3) Изобретательство, новаторство — остаются нашим лозунгом.
Мы — а остальные тем более — забыли, что лаборатория — это жизнь и мозг всякого ремесла.
Мы опять родились, и мы опять назовемся. Как? Шило своевременно вылезет из мешка.
«Новый Леф»?
Нет» (см. т. 12).
30 сентября в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Непобедимое оружие».
В тот же день в журнале «Огонек» — стихотворение «Что такое парк?».
— второе выступление в Ленинграде — в Московско-Нарвском доме культуры — «Слушай новое!».
В тот же день (вечером) — третье выступление в Ленинграде в Политехническом институте.
1 октября в журнале «Красное студенчество» (№ 1) напечатано стихотворение «Студенту-пролетарию».
2 октября — четвертое выступление в Ленинграде — в Военно-политической академии.
3 октября (в 6 часов вечера) — пятое выступление в Ленинграде — в Институте народного хозяйства.
— шестое выступление в Ленинграде, в актовом зале Университета — «Левее Лефа».
4 октября — седьмое выступление в Ленинграде, в Доме просвещения.
4 октября в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Во избежание умственных брожений, стихи написав, объясняю их: стихи в защиту трудовых сбережений, но против стяжателей глупых и скупых».
5 октября Маяковский вернулся в Москву.
8 октября письмо в Госиздат с просьбой отсрочить представление «драмы» и романа на 3 месяца («отправляюсь в отпуск для заканчивания почти выполненной работы»).
«Проба» (в «Рабочей радиогазете»).
В течение сентября — первых чисел октября, до отъезда за границу, написаны стихотворения: «Горящий волос», «Небесный чердак», «Зевс-опровержец», «В чем дело?», «Поп», «Подлиза», «Поиски носков».
8 октября Маяковский выехал в Берлин.
15 октября приехал в Париж.
Маяковский работал в поездке над пьесой «Клоп» и сценарием «Идеал и одеяло» (было написано краткое либретто). О пьесе Маяковский вел переговоры с издательством «Малик» в Берлине и с театром Пискатора, о сценарии — с французским кинорежиссером Ренэ Клером.
«К сожалению, я в Париже, который мне надоел до бесчувствия, тошноты и отвращения. Сегодня еду на пару дней в Ниццу... и выберу, где отдыхать... Без отдыха работать не могу совершенно! Разумеется, ни дня больше двух месяцев я в этих дохлых для меня местах не останусь. Дела пока не ладятся — Парижских ауспиций не видать... вся надежда на «Малик» — хочет подписать со мной договор — в зависимости от качества пьесы (усиленно дописываю). Ввиду сего, на машины пока только облизываюсь — смотрел специально автосалон...
... Из искусств могу смотреть только кины, куда и хожу ежедневно. Художники и поэты отвратительнее скользких устриц. Протухших. Занятие это совсем выродилось. Раньше фабриканты делали авто, чтоб покупать картины, теперь художники пишут картины, только чтоб купить авто. Авто для них что угодно, только не способ передвижения. Но способ передвижения это все-таки незаменимый...»
Маяковский собирался купить в Париже автомобиль. 29 октября он телеграфировал:
«Веду сценарные переговоры Ренэ Клер. Если доведу, надеюсь машина будет». Сценарные переговоры не были успешно «доведены», но машину приобрести все же удалось. В телеграмме от 11 ноября он сообщал: «Покупаю Рено красавец серой масти 6 сил 4 цилиндра кондуит интерьер двенадцатого декабря поедет в Москву. Приеду около восьмого».
— выступление в Париже в помещении Союза русских рабочих с докладом о советской литературе и чтением стихов.
3 ноября был на вернисаже выставки карикатур чешского художника Адольфа Гофмейстера «Лица».
А. Гофмейстер вспоминает, что во время пребывания в Праге в 1927 году Маяковский обещал ему открыть первую большую выставку его карикатур. «Где бы ни было в мире? Где бы то ни было...» Через полтора года выставка была организована в Париже. «В этот день открывался Салон. Неудачно выбранная дата! В двух полуподвальных залах Галереи современного искусства на бульваре Распай в 4 часа должна была открыться моя выставка. Никого не было. Я метался, как лев в клетке... Постепенно стали собираться. Один за другим. Знакомые и редкие посетители. И вдруг по металлической лестнице будто Пегас затопал. Тяжелые башмаки грохотали, когда он спускался ступенька за ступенькой, приветливо махая мне рукой... Сдержал слово! Владимир Владимирович Маяковский пришел открыть мою выставку!»
5 ноября — встреча в Париже с французским поэтом Луи Арагоном.
«Это было в одном из монпарнасских кафе, где я проводил осенний вечер... Вдруг кто-то окликнул меня: «Поэт Владимир Маяковский просит вас сесть за его столик...» Он был там, он сделал жест рукой, он не говорил по-французски.
цепи, которую я приемлю и показываю всем сегодня, цепи, соединившей меня снова с внешним миром. Некоторые философы научили меня отрицать его. Поэт Владимир Маяковский научил меня, что надо обращаться к миллионам людей, к тем, которые хотят переделать этот мир».
7 ноября — второе выступление в Париже в кафе «Вольтер» с чтением стихов.
«В. В. Маяковский в Париже. В настоящее время гостит в Париже В. В. Маяковский. Поэт выступал здесь неоднократно с публичным чтением своих стихов. Редакция «Евразии» помещает ниже обращение к нему Марины Цветаевой.
«Маяковскому
— Ну-с, Маяковский, что же передать от вас Европе?
— Что правда — здесь.
7 ноября 1928 г. поздним вечером, выходя из Cafe Voltaire, я на вопрос:
— Что же скажете о России после чтения Маяковского? — не задумываясь, ответила:
— Что сила — там» (газета «Евразия» (Париж), 1928, № 1, 28 ноября).
Появление этого «обращения» имело для его автора некоторые последствия.
3 декабря в письме к Маяковскому М. Цветаева сообщала:
«Дорогой Маяковский! Знаете, чем кончилось мое приветствование Вас в
«Евразии»? Изъятием меня из «Последних Новостей», единственной газеты, где меня печатали — да и то стихи — 10—12 лет назад! (NB Последние новости!).
«Если бы она приветствовала только поэта Маяковского, но она в лице его приветствует новую Россию...»
Вот Вам Милюков — вот Вам я — вот Вам Вы. Оцените взрывчатую силу Вашего имени и сообщите означенный эпизод Пастернаку и кому еще найдете нужным. Можете и огласить. До свидания! Люблю Вас. Марина Цветаева».
«Когда Маяковского в Париже спросили: «Ну, а как Пастернак?» — он ответил: «Провожал меня». — Попутно свидетельствую (из того же источника), что поэма «Хорошо» произвела там на слушателей потрясающее и неизгладимое впечатление, как это бывало с первоначальными вещами Маяковского, и представители левейшего крыла эмиграции (евразийцы) были счастливы пожать руку этому первому мировому пролетарскому гению (собственные слова одного из них, до меня дошедшие). Чувства последнего разделяю, с вечной растравой, для чувств к Маяковскому неизбежной. Б. П.»3.
22 ноября был в Grande Opéra на балетном спектакле Иды Рубинштейн, выступавшей в трех небольших балетах, поставленных для нее А. Бенуа.
Исполнялись «Свадьба Амура и Психеи» Баха — Онеггера, «Возлюбленная» Шуберта — Мийо и «Болеро» Равеля.
«Я вспоминаю его осенью 1928 года — он пробыл тогда больше месяца в Париже. Мы часто встречались. Вижу его мрачным в маленьком баре «Куполь». Он заказывал виски марки «Уайт хорс» («Белая лошадь»); пил он мало, но сочинил песенку «Хорошая лошадь «Уайт хорс», белая грива, белый хвост». Как-то он сказал: «А вы думаете, это легко?.. Я мог бы писать стихи лучше их всех...» Он был до конца предан своей идее» (И. Эренбург, 1960).
В ноябре вышли в свет I и II тома собрания сочинений (Госиздат) .
На томе I — посвящение ко всему собранию — Л. Ю. Б. (Лиле Юрьевне Брик).
3 декабря Маяковский выехал из Парижа в Берлин.
За время отсутствия Маяковского в печати появились стихотворения: «Проба» («Рабочая Москва», 9 октября); «Небесный чердак» («Ленинградская правда», 21 октября); «Горящий волос» («Экран», № 43); «Зевс-опровержец», «В чем дело?», «Поп», «Подлиза» («Крокодил», № 37, 38, 39, 44).
10 декабря — выступление по радио с чтением «Стихов о красотах архитектуры» (в радиожурнале «Культурный отдых»).
16 декабря в газете «Комсомольская правда» напечатано «Стихотворение о проданной телятине».
20 декабря — выступление в Доме печати с докладом «Газета и поэт».
«Комсомольская правда» напечатана подпись под карикатурой «Божественная картинка».
22 декабря — выступления в Доме Герцена на общем собрании писателей в прениях по докладу П. М. Керженцева «О политике партии в области художественной литературы».
«Мне, может быть, подскажут более точные цифры, но я знаю, что на последнем съезде ВАППа... приблизительно 52% было поэтов. Где эти поэты, под каким ухом этого Александра Сергеевича Пушкина они гнездятся, где, в какой газете, в каком общественном предприятии?.. [... в других местах], где сталкиваются действительные литературные интересы, где поэт должен быть оружием классовой борьбы, притом правильным оружием, мы их не видим.
... Я с полной ответственностью за свои слова заявил три дня тому назад на вечере в Доме печати: я считаю себя пролетарским поэтом, а пролетарских поэтов ВАППа — себе попутчиками. И сегодня на этой формуле я настаиваю. Я говорю об этом не потому, что обрушиваюсь из какого-нибудь лефовского лагеря на другие лагери, жаждущие на политическом поприще нажить себе политический капиталец, а я также утверждаю, что одряхлевшие лохмотья Лефа надо заменить» (см. т. 12).
«Огонек» напечатаны «Стихи о красотах архитектуры».
25 декабря в газете «Рабочая Москва» напечатано стихотворение «Лыжная звезда».
В тот же день в «Рабочей газете» — стихотворение «Чье рождество?».
Во второй половине декабря закончена работа над пьесой «Клоп».
26 декабря — первое чтение пьесы «Клоп» друзьям на квартире в Гендриковом переулке.
«Вчера Владимир Маяковский читал нам только что законченную им пьесу под названием «Клоп». Пьесой этой Маяковский говорит новое слово в области драматургии, и вместе с тем произведение это поражает особо виртуозной обработкой словесного материала. Строению словесного материала придано такое своеобразие, которое заставит писать целые главы исследовательского порядка. Эта пьеса также крепка и в идеологическом отношении, это подлинно советская пьеса. В ней затронуты темы нашей современности и вместе с тем она написана в манере социально-утопических романов.
... Действие развивается с необычайной стремительностью, 9 картин пьесы насыщены замечательной бодростью и юмором... На чтении пьесы Маяковского присутствовало много писателей. Пьеса имела единодушный успех. Многие отмечали, что новое произведение Маяковского — чрезвычайно яркое явление и в литературе и на театре.
Маяковский будет читать пьесу труппе театра в пятницу 28 декабря» (— «Вечерняя Москва», 1928, 27 декабря).
28 декабря в газете «Правда» напечатано стихотворение «Мразь».
28 декабря — чтение пьесы «Клоп» труппе театра Мейерхольда.
29 декабря в газете «Комсомольская правда» напечатано стихотворение «Баллада о почти что факте».
— выступление с чтением пьесы «Клоп» на расширенном заседании Художественно-политического совета театра Мейерхольда.
Резолюция: «Художественно-политический совет, заслушав на своем расширенном заседании пьесу Владимира Маяковского «Клоп», признает ее значительнейшим явлением советской драматургии с точек зрения как идеологической, так и художественной и приветствует включение ее в репертуар».
Через несколько дней начались репетиции. Маяковский принимал в них непосредственное участие, работая над текстом в качестве ассистента режиссера.
Мейерхольд предложил написать музыку к спектаклю С. С. Прокофьеву, находившемуся в то время в Париже. Прокофьев ответил телеграммой: «Очень интересно, но если приму Ваш заказ, не поспею закончить балет Дягилеву, поэтому принужден отказаться».
«Перед тем, как я начал работать, Маяковский заявил: «Вы любите пожарные оркестры?» Я сказал, что иногда люблю, иногда нет. А он сказал, что больше любит музыку пожарных и что надо постараться, чтобы для «Клопа» была простая музыка, как играет оркестр пожарников... При следующем разговоре удалось выяснить, что вообще он любит музыку, что это было сказано в несколько дискуссивном порядке. Он говорил, что любит Шопена, Скрябина, Листа...
«Клоп» делится на 2 части — до пожара и после пожара. Там музыка будущего... Он говорил, что музыка должна быть очень простая, ясная, вроде как марши, которые играют пожарные. Я следовал этим указаниям и помню, что было довольно много маршей... Не берусь судить, понравилась ли Маяковскому моя музыка или нет... Он все прослушал, и может быть, максимальным комплиментом было то, что он сказал: «В общем, подходит!» Он человек был очень прямой» (Д. Шостакович, 1940).
Художники Кукрыниксы, оформляющие первые четыре картины «Клопа», вспоминают: «Мы сидим за круглым столом между Маяковским и Мейерхольдом. Здесь же режиссеры и ассистенты. Маяковский сидит рядом так близко, что виден каждый волос его хмурых бровей. Совсем в упор на нас глядят его темные, без блеска глаза, вблизи не такие строгие. Маяковский больше молчит, слушает других, много курит. Пьеса прочитана, она нам нравится, но от этого у нас еще больше сомнений. Ответ один: поможем.
— Вы будете оформлять первые четыре картины — «сегодняшние», а «будущие» сделает Родченко. «Сегодняшние» надо оформить сегодняшними вещами. Будем покупать настоящие вещи в магазинах и пусть зритель увидит на сцене те самые безвкусные вещи, какие ему продают магазины. Вам ничего не надо выдумывать, никакой бутафории, все настоящее.
— Но ведь на сцене настоящие вещи не будут заметны, пропадут! — сомневаемся мы.
— А вот видите эту синюю пепельницу на столе? Мы ее так осветим, что с галерки будет видно, как отсюда, — отвечают постановщики...
Началась новая, до этого незнакомая нам, интересная, волнующая жизнь в самом популярном в то время и самом остром театре, о котором столько спорили... Маяковского мы встречали там почти ежедневно. Он приходил к началу репетиций.
Сидя в зрительном зале, внимательно следил за актерами... Он целиком доверял блестящему режиссерскому показу Мейерхольда. И лишь когда ему казалось что-либо не так, он говорил:
— Всеволод Эмильевич, разреши мне показать!
— Хорошо, Володя!
... Каждый эскиз грима и костюмов Маяковский сам просматривал, делал замечания. Особенно придирчив был к типу Олега Баяна, почти измучив нас:
— Опять не то! — слышали мы в который раз, не зная, что же делать дальше.
— На то вы и художники, — отвечал Маяковский.
в дешевых парикмахерских зеркала (этот рисунок хранится сейчас в Бахрушинском музее)» (Кукрыниксы, 1963).
«Клопом» в процессе постановки рассказывает И. В. Ильинский, исполнявший роль Присыпкина: «Не помню, по каким причинам, но я запоздал к первым читкам и репетициям «Клопа».
— Вы должны обязательно послушать, как читает пьесу сам Маяковский, — сказал мне Мейерхольд после первой встречи за столом...
Я попросил об этом Владимира Владимировича, и он прочел мне ряд отрывков из пьесы, где фигурировал Присыпкин... Маяковский и Мейерхольд непрестанно следили за моей работой, за мной, за рождением во мне нашего общего детища — Присыпкина. Новые краски появлялись и у автора, и у режиссера, и у актера. Помню, Маяковскому очень понравилась моя «находка» — поведение в клетке и цирковая манера демонстрации курения, выпивания водки и плевания с последующим цирковым так называемым «комплиментом» в публику... Сам Маяковский очень смешно изображал, как стонет Присыпкин, надеясь опохмелиться, после того как его разморозили, и как меняются его интонации, когда он зовет: «Доктор, доктор, а доктор!» Первые два раза слово «доктор» Маяковский произносил очень томно и болезненно. Потом неожиданно «а доктор!» он произносил грубо и нетерпеливо, совершенно здоровым голосом, отчего получался замечательный юмористический эффект.
«Клоп» протекала очень быстро. Спектакль был поставлен в немного более чем за месячный срок. Несмотря на спешку и несколько нервную из-за этого обстановку, Маяковский был чрезвычайно спокоен и выдержан. Многое не выходило у актеров, и у меня в их числе. Подчас сердился Мейерхольд, но Маяковский был ангельски терпелив и вел себя как истый джентльмен. Этот, казалось бы, резкий и грубый в своих выступлениях человек в творческом общении был удивительно мягок и терпелив... Премьера «Клопа» прошла с большим успехом. Маяковский был вполне удовлетворен приемом пьесы публикой» ().
О работе Маяковского в театре во время репетиций В. Мейерхольд в 1936 году писал: «Я всегда пытался отбросить автора на тот период, когда я его пьесу ставлю, как можно дальше от театра... Маяковского я не только допускал, а просто даже не мог начинать работать пьесу без него. Так было с «Мистерией-буфф», так было с «Клопом», так было с «Баней». Я не мог начинать работу до тех пор, пока ее не заварит сам Маяковский. Когда мне случалось начинать работу самому, то всегда я все-таки, начав, бежал к телефону, звонил к нему и просил его прийти немедленно. Маяковский всегда присутствовал на всех первых репетициях... Я стремился как можно дольше продержать актеров за столом для того, чтобы Маяковский учил актеров, как они должны обращаться с текстом... Маяковский был сведущ в очень тонких театральных технологических вещах, которые знаем мы, режиссеры, которым обучаются обычно весьма длительно в разных школах, практически на театре и т. д. Маяковский всегда угадывал всякое верное и неверное решение именно как режиссер. Он был блестящ в области композиции... и всегда верно указывал на любую мою ошибку в этой области.
В последние годы Маяковский пытался выйти уже и на сцену, пытался работать в театре не только в качестве режиссера-консультанта (по тексту), а такого режиссера, который пытается стать актером, пытается что-то показать как актер..» (В. Мейерхольд, 1936).
«Крокодил» (№ 47) напечатано стихотворение «Сплетник».
В журнале «Крокодил» (№ 48) — стихотворение «Ханжа».
В течение года написано стихотворение «Про школу и про учение» (где впервые было напечатано — не установлено).
В конце года обсуждение на собрании ассоциации пролетарских писателей творческих позиций лефовцев.
«На литературном посту», вышедшем в январе 1929 года, в разделе «Хроника» была помещена заметка, озаглавленная «О Лефе», в ней говорится: «Обсуждение лефовской платформы заняло одно собрание. По докладу т. Гроссмана-Рощина два раза выступал Н. Н. Асеев. Выступления эти были настоящим манифестом беспомощности и в то же время лукавства... Заслуживают внимания такие «аргументы» Асеева: «Нас только семь, чего вы боитесь?» «К Лефу относятся недостаточно по-свойски»... Естественно, что прения не были очень нежны по отношению к Лефу. Говорили, что объективно Леф против нас, что он только одевает красные штаны (тов. Халафин), что Леф выбивает из рук пролетариата искусство...»
Первая половина января. — Об этом выступлении известно из журнала «Афиши Дома печати»: «... в текущем году надо отметить выступление в Доме печати В. Маяковского...» (1928, № 2, 22 января).
. — См. также: «Уральский рабочий» (Свердловск), 1928, 26 января.
. — Дата в первопечатном тексте (см. 18 февраля).
«Во время пребывания В. В. Маяковского в Свердловске по ул. Ленина заселяли вновь выстроенный дом (теперь 4-й дом горсовета). Рабочие Верх-Исетского завода переезжали из маленьких екатеринбургских хибарок в новые просторные и светлые квартиры. Маяковский не прошел мимо этого простого и будничного факта. Он побывал в квартирах рабочих, беседовал с ними...» Кленовский И. — «Уральский рабочий», 1940, 14 апреля.
— «Уральский рабочий» (Свердловск), 1928, 28 января.
31 января. — См. также: «Звезда» (Пермь), 1928, 12 и 31 января.
1 февраля— Вечтомова Е. Его советы. — «Смена» (Л.), 1953, 19 июля.
13 февраля— См. также: «Читатель и писатель», 1928, 20 февраля.
21 февраля. — Воспоминания Н. Брюханенко (рукопись) — ГММ.
. — Этот лозунг, написанный в Днепропетровске, Маяковский включил в IV том собраний сочинений (был сдан Госиздату в июне).
— «Зоря» (Днепропетровск), 1940, 9 апреля. См. также: «Звезда» (Днепропетровск), 1928, 26 февраля.
Маяковский и днепропетровский комсомол. — «Днепропетровская правда», 1940, 12 апреля.
27 февраля— Три приезда. — «Зоря» (Днепропетровск), 1940, 9 апреля; Раздольский В. и Демерджи Д. Маяковский в Днепропетровске. — «Штурм» (Днепропетровск), 1937, № 4.
. — О болезни Маяковского в Днепропетровске см. воспоминания П. Лавута (главу «С гриппом по Украине»). — «Знамя», 1940, № 6—7, с. 281.
5 марта. — Выступление в Горном институте — по материалам П. Лавута.
— «Зоря» (Днепропетровск), 1940, 9 апреля.
О выступлении на заводе «Спартак» см. также: Горфин Е. — «Днепровская правда», 1940, 14 апреля.
8 марта— См. также: «Вечерний Киев», 1928, 5, 7 и 8 марта.
22 марта— В заметке Р. Шена «Маяковский в Одессе». («Чорноморська комуна» (Одесса, 1940, 30 июня) приведена телеграмма Маяковского, посланная перед этим выступлением: «Подтверждаю мое выступление в Одессе 22 марта категорически приеду утром двадцать второго отмена ранее объявленных вечеров вызвана исключительно болезнью и запретом врачей Маяковский».
Отчет о выступлении см. также: «Известия» (Одесса), 1928, 25 марта.
23 марта— Выступления 23 и 24 марта — по материалам П. Лавута.
. — См.: Апель И. Учитель литературной молодежи. — «Сталинская молодежь» (Калинин), 1940, 28 апреля.
. — Лукаш М. Маяковский у студентов. — «Литературная газета» (Киев), 1940, 10 апреля.
— «Вечерний Киев», 1928, 27 марта.
9 апреля. — В письме к Л. Ю. Брик от 28 апреля: «Мне чудовищно не везет: я еще совсем не справился с моим гриппом. У меня все время одна и та же температура — 9 ч. 36,6; в 2 ч. 37,1 и в 7 ч. 37,3 и небольшой кашель. Меня лечит опять Ефим Юрьевич4 — он сказал мне, что это от левого легкого, и нашел в левом легком внизу, как они выражаются, «фокус». Ефим Юрьевич говорит, что ничего плохого и никаких опасностей нет, но все это очень канительно.
Сегодня, только что, Е. Ю. был опять и сказал, что я должен проваляться минимум неделю. При медленном темпе моего теперешнего гриппа никак нельзя ручаться, что этот минимум будет и максимумом... Я уже пожрал 24 курицы!..
— целый день жру пилюли, закручиваюсь в компрессы и ставлю банки, а главным образом два термометра и все-таки с трудом изгоняю каждый четверть градуса».
4—12 мая— Обе телеграммы в ЦГАЛИ, первая в фонде Маяковского, вторая в фонде Мейерхольда (см. т. 13).
18 мая. — См. также: «Комсомольская правда», 1928, 19 мая.
— Имя Маяковского названо в извещении о вечере («Комсомольская правда», 1928, 26 мая). Днем Маяковский участвовал с Т. Костровым в редакционном субботнике (сообщено Е. М. Голубовским).
Гоффеншефер В. Два разговора Маяковского. — «Новый мир», 1963, № 7.
См. также: «Тихоокеанская звезда» (Владивосток), 1936, 14 апреля; воспоминания В. Славинского (1940) — в ГММ.
. — О работе Маяковского над детской книжкой «Кем быть?» см.: Венгров Н. Из воспоминания о Маяковском. — «Новый мир», 1943, № 7—8.
— «Вечерняя Москва», 1928, 11 июня.
В бумагах Маяковского сохранилось письмо:
«Дорогой Владимир Владимирович! Скоро год, как вы обещали написать нам книгу о выборе профессий для девочек («Кем быть?»). Неужели вы хотите, чтобы обратились с письмом к девочкам-пионеркам всего Союза и рассказали им, как » (подпись неразборчивая, письмо не датировано).
Когда и кому дал Маяковский такое обещание — неизвестно. Книга эта осталась ненаписанной.
. — «Читатель и писатель», 1928, 7 июля. Проводы эти были организованы редакцией «Комсомольской правды» и Колхозцентром.
. — О переговорах с Госиздатом по поводу издания сборника «Школьный Маяковский» см. в указанных воспоминаниях В. Гоффеншефера. — «Новый мир», 1963, № 7, с. 240—241.
23 июля— В телеграммах П. Лавуту по поводу организации этой поездки, подтверждая 9 июля доверенность на техническую организацию его лекций по Крыму, Кавказу сроком 25 июля — 10 сентября, Маяковский просил: «Телеграфируйте заранее день маршрут. Договоритесь Евпаторию». В следующей телеграмме 17 июля: «Еду прямо если задержусь Харькове телеграфирую». В телеграмме, отправленной из Пушкина 21 июля: «Выезжаю двадцать третьего семь двадцать ограничьтесь крымскими лекциями. Должен быть Москве около 15 августа обязательно. Необходимо течение сентября перед заграницей читать Москве Ленинграде Харькове» (т. 13).
. — Телеграмма по поводу стихотворения «Помпадур» была опубликована в журн. «Крокодил» 1930, № 12.
25 июля. — Выступления 25 июля — 9 августа даны по материалам П. Лавута.
. — Дата в первопечатном тексте (см. 13 августа).
13 августа. — Сведения о выступлениях Маяковского по радио даны по материалам А. А. Садовского, бывшего в 1928—1930 годах редактором Радиоцентра. Розыски, произведенные им в 1940—1941 годах, выявили, к сожалению, только часть материалов. Выступлений Маяковского по радио было, конечно, гораздо больше. См., например, в речи Маяковского на собрании писателей в Доме Герцена 22 декабря 1928 года: «Я сегодня пришел в редакцию, и не то чтобы не приняли, стихи приняли, — но пришел главный и сказал: «Я принципиально против засорения эфира стихами». О каких стихах здесь шла речь, установить не удалось.
— Итикава Садандзи и актеры театра «Кабуки» были у Маяковского дома.
Перед этим Маяковский был на одном из представлений театра «Кабуки». Л. Ю. Брик в письме от 18 августа 1928 года сообщала О. М. Брику: «Была с Володей в театре «Кабуки». Еле ноги унесли. Вроде братьев Адельгейм! Японцы у нас обедали — они очень милые ребята. Разговаривали главным образом об игровом и неигровом кино, вообще — «Tout cooh chez nous» (ЦГАЛИ).
16 августа— Письмо хранилось в архиве Г. А. Санникова.
10 сентября— Тезисы выступления в записной книжке Маяковского. — т. 13, с. 169. Отчет см. также в газете «Читатель и писатель», 1928, 16 сентября.
Сентябрь — В заметке в газете «Кино», 1927, 7 ноября, Маяковский протестовал «против инсценировок Ленина через разных похожих Никандровых. Отвратительно видеть, когда человек принимает похожие на Ленина позы и делает похожие телодвижения — и за всей этой внешностью чувствуется полная пустота, полное отсутствие мысли» (речь шла о картине «Октябрь»).
Незнамов П. Маяковский в двадцатых годах. — В сб.: Маяковский и советская литература, М., 1964, с. 273.
— По протоколу.
24 сентября. — По протоколу.
26 сентября— См. также: «Наша газета», 1928, 28 сентября, «Читатель и писатель», 1928, 6 октября; «Рабочая правда» (Тифлис), 1928, 4 октября; «Красная Башкирия» (Уфа), 1928, 7 октября; «Коммуна» (Воронеж), 1928, 2 декабря; «Новый Леф» (отчет Иг. Терентьева), 1928, № 9; «Печать и революция», 1929, № 1—2.
Объяснительная записка к афише опубликована: «Знамя», 1940, № 6—7, с. 297.
Сентябрь (?). — — «Ленинский путь» (Ленино, Моск. обл.), 1940, 14 апреля.
30 сентября. — Выступления в Ленинграде 30 сентября, 2—4 октября даны по материалам П. Лавута.
. — Маяковский имел в виду пьесу «Клоп», 31 августа «Комсомольская правда» писала: «Нам известно, что В. Маяковский на этой неделе заканчивает свою пьесу». Работа над «Клопом» была закончена после возвращения из-за границы в конце декабря.
. — Во время пребывания в Москве в 1957 году известному французскому кинорежиссеру Ренэ Клеру был задан вопрос об этих «сценарных переговорах» с Маяковским. Как сказал Ренэ Клер, личной встречи с Маяковским он не имел и память не сохранила ему никаких подробностей об этих переговорах, которые велись, очевидно, через общих знакомых.
. — «Вечерняя Москва», 1928, 3 ноября.
3 ноября— Воспоминания А. Гофмейстера в сб.: Nás Majakovskij. Прага, 1951, с. 258—259.
«Когда спросили Маяковского, почему он приехал в Прагу, — «Я люблю детали», — ответил он».
5 ноября. — Речь Луи Арагона на Конгрессе Джон Рид-клубов в Нью-Йорке, апрель 1935 г. (Aragon. éalisme socialiste. Paris, 1935, p. 52). О дате этой встречи Луи Арагон во время пребывания в Москве в октябре 1947 года сообщил автору книги: «Эта встреча произошла в баре кафе «Ла Куполь» 5 ноября 1928 года, около шести часов вечера».
7 ноября. — Письмо М. И. Цветаевой Маяковский включил в число экспонатов своей выставки «20 лет работы» (теперь в ЦГАЛИ). Во время пребывания Маяковского в Париже Цветаева подарила ему книгу стихов «После России» с надписью: «Такому, как я, быстроногому, Париж, октябрь 1928 г.» (собрание В. А. Катаняна).
Запись Б. Пастернака в альбоме А. Крученых — ЦГАЛИ.
— В письме С. П. Дягилева к С. Лифарю от 25 ноября 1928 года: «Народу было полно... Были все наши... Игорь (Стравинский), все остальные музыканты, Маяковский и пр. Спектакль был полон провинциальной скуки» (Лифарь С. Дягилев и с Дягилевым. Париж, 1939, с. 437). См. также в письме К. Сомова к А. Михайловой от 26 ноября 1928 года ( Письма. Дневники. Суждения современников. М., 1979, с. 346—347).
. — «Вечерняя Москва», 1928, 20 декабря; см. также выступление Маяковского 22 декабря 1928 года.
. — За двадцать дней до этого в беседе с представителями печати о планах театра Мейерхольд жаловался: «Обещал нам пьесу также Маяковский. Долго он сообщал нам, что, мол, пишет. Заканчивает, написал, но дальше этого дело так и не пошло. Маяковский успел уже уехать, а пьесы его нет» («Жизнь искусства», 1928, № 50, 9 декабря).
30 декабря— «Комсомольская правда», 1929, 1 января; «Вечерняя Москва», 1929, 2 января; «Труд», 1929, 3 января; «Голос текстилей», 1929, 3 января; «Новый зритель», 1929, № 2, 6 января.
Телеграмму Прокофьева см.: «Музыкальное наследство», т. II, ч. 2, 1968, с. 218.
Стенограмма воспоминаний Д. Шостаковича — в ГММ; см. также в сб.: Маяковский в воспоминаниях современников, с. 316.
Кукрыниксы. — «Юность», 1963, № 6, с. 86—87.
Ильинский И. — «Театр», 1958, № 11, с. 109—128.
Мейерхольд В. — «Советское искусство», 1936, 11 апреля; см. также сб.: Маяковский в воспоминаниях современников, с. 283—287.
1 Настоящая фамилия критика — Шпитальников (Ред.).
2 После доклада Маяковского состоялся диспут, на котором, по свидетельству И. В. Бахтерева (письмо от 2 января 1982 г.), выступила ленинградская группа Обэриу (Объединение реального искусства) — Д. И. Хармс, А. И. Введенский, Н. А. Заболоцкий, А. В. Разумовский, Б. М. Левин и И. В. Бахтерев. А. И. Введенский прочитал коллективную декларацию и как иллюстрации к ней — отрывки из литературных произведений всех присутствовавших на сцене обэриутов. Сразу же после этого выступления Маяковский заказал для «Нового Лефа» статью о «Левом фланге Ленинграда»: «Владимира Владимировича заинтересовало наше содружество, когда он услышал декларацию на диспуте, устроенном в Ленинградской капелле. Декларацию разработал Заболоцкий совместно с Введенским» (И. Когда мы были молодыми. — В сб.: Воспоминания о Заболоцком. М., 1977, с. 59—60). Статья была написана (Н. Заболоцким, И. Бахтеревым и журналистом В. Клюйковым) и передана в редакцию «Нового Лефа»; напечатана не была. (Ред.)
3 в ней сведения извлечены, по-видимому, из писем М. Цветаевой или С. Эфрона. На фотографии две приписки Пастернака: первая — «Левый глаз получился меньше из уваженья к соседу» (Маяковскому), другая с перечислением лиц, запечатленных на ней: «Тамидзи Наи́то, Вознесенский, Олечка Третьякова, С. Эйзенштейн, Лиля Юрьевна». (Ред.)
4